х
Алып-Манаш богатырь
Вновь Тас-Таракаем сделался.
Бело-серый конь
В паршивую клячу превратился,
В родные места богатыря повез.
Алып-Манаш много ли, мало ли ехал
Земли отца своего,
Байбарака богатыря, достиг.
На белую гору взобравшись,
Все кругом разглядывать начал:
К стойбищу Байбарака
Гости, как муравьи, спешат;
От дыхания лошадей их
Туман по долине стелется.
Неподалеку от того аила
Шурин Алып-Манаша —
Кан-Чурекей, уныло поглядывая,
Одиноко ездит.
Тас-Таракай, таловым прутиком помахивая,
Старой шубой шурша,
Слюни по лицу размазывая,
К ездящему на рыжем коне
Кан-Чурекею приблизился.
Косо глянув на оборванца,
Кан-Чурекей спросил:
— Зачем сюда,
Тас-Таракай, приехал?
— Слышал я, что нынче большой той здесь
будет.
Говорят — весь народ сюда собирается.
Мне тоже на тое быть захотелось.
Но кляча моя плоха —
На лошадь не походит,
Сам я оборван —
Едва на человека похож,
Боясь к аилу приблизиться,
Здесь вот кружусь,
Так ответив, Тас-Таракай
Сам спрашивать стал:
— А почему вы не на тое?
Как вас звать? Откуда будете?
— Я—шурин Алып-Манаша.
На рыжем коне я езжу.
Имя мое Кан-Чурекей.
Этого тоя видеть я не хочу.
Здесь езжу, обдумывая,
Что мне делать.
По Алып-Манашу богатырю
Сердце мое болит.
Пойдем, если хочешь на той поглядеть,
Я к аилу тебя проведу, —
Кан-Чурекей сказал.
— Больше всего мне хочется
На Кюмюжек-Ару взглянуть.
Порог ее аила я перешагну ли?
Лицо красавицы увижу ли? —
Тас-Таракай спросил.
Как будто от страха.
Щеки его тряслись.
Рыжего коня пустив,
Кан-Чурекей крикнул:
— За мной следом быстрей гони!
Пока рысцою Кан-Чурекей ехал —
Тас-Таракай от него не отставал.
Когда Кан-Чурекей галопом поскакал —
Тас-Таракай отставать начал.
Но за бугром оставшись,
Он в муху превратился,
Быстро полетел.
Обогнав Кан-Чурекея,
На землю снизился.
Ровной рысцой поехал.
Увидев Тас-Таракая впереди,
Кан-Чурекей в удивление пришел,
Подъехал к нему,
Оглядывать его принялся,
Но ничего особенного
В Тас-Таракае не заметил.
Немного времени прошло —
На стан, где той шумел,
Они приехали.
Сквозь веселую толпу
К аилу Кюмюжек-Ару пробрались.
Кан-Чурекей золотую дверь отворил,
Сам в сторону отошел.
Тас-Таракай в открытую дверь
Взглядом своим устремился.
В аиле на дорогом ковре,
В богатую шубу одетый,
Ак-Кобен сидит.
Восемь женщин
У Кюмюжек-Ару красавицы
Шелковые косы заплетают.
Увидев это, Тас-Таракай
С губ своих слюни смахнул,
Мягким голосом запел:
«Кюмюжек-Ару! Шелковые косы
Сама ли заставила ты расчесывать?
Друга, с которым жить собралась,
Сама ли ты выбрала?
Кюмюжек-Ару! Золотые волосы
Сама ли заставила ты заплетать?
Друга, которого любишь,
Сама ли ты нашла?»
Эту песню услышав, Кюмюжек-Ару
Восемь женщин оттолкнула,
Сама в ответ запела:
«Шелковые косы мои
Поневоле я дала расчесать.
Жениха, с которым жить придется,
Сама я не выбирала.
Золотые волосы мои
Не по моей воле заплетают,
Жениха постылого
Сама я не искала».
Такую песню услышав, Ак-Кобен
Длинную плеть схватил,
Далеко от порога
Тас-Таракая прогнал.
Но не успел на прежнее место сесть,
Как оборванец в аил вернулся.
У порога на колени став,
Тас-Таракай снова запел:
«С шестью ручками из золотой чашки
Ак-Кобен, видно, пищу есть будет.
На шестирядной мягкой постели
Ак-Кобен, видно, будет спать.
С семью ручками из медного котла
Алып-Манашу, видно, есть не придется
На семирядной бобровой постели
Алып-Манаш, видно, спать не будет».
На эту песню Кюмюжек-Ару
Своей песней ответила:
«Из чашки с шестью ручками
Добрых людей я стану кормить.
Шестирядная мягкая постель
Алып-Манашу будет принадлежать.
Из котла с семью ручками
Соседей своих я угощу.46
Семирядную бобровую постель
У Алып-Манаша никто не отнимет».
Слушая эти песни,
Ак-Кобен разозлился:
— Постой, Тас-Таракай паршивый!
Голову я тебе отрежу,
К ногам положу.
Ноги я тебе отрежу,
К голове положу!
Ак-Кобен хотел его ударить,
Но промахнулся.
Тогда за шесть долин,
За шесть гор оборванца отогнал.
Поймать он его не смог.
От стыда покраснев,
В аил вернулся.
Не успел на прежнее место сесть
Как Тас-Таракай
У порога снова запел:
«Если бело-серый конь
К коновязи своей прибежит,
Что ты, Кюмюжек-Ару,
Делать будешь?
Если Алып-Манаш живым
В свой аил вернется,
Как ты, Кюмюжек-Ару,
На него посмотришь?»
Эту песню выслушав, Кюмюжек-Ару
Вновь женщин от себя оттолкнула,
К порогу подбежала,
Своей песней Тас-Таракаю ответила:
«Если бы бело-серый конь
Домой прибежал,
Я бы золотую шерсть
Его погладила.
Если бы Алып-Манаш
Домой вернулся,
Я поцеловала бы его
В сладкие губы».
В этих песнях свою беду почуяв,
Ак-Кобен богатырь
В серого журавля превратился,
В дымоходное отверстие вылетел,
В облаках исчез.
Увидев это, Тас-Таракай
Всем телом встряхнулся,
Вновь Алып-Манашем стал.
С семьюдесятью двумя тетивами
Железный лук натянул,
Меткую стрелу в журавля выпустил.
Когда стрела на землю
Падать стала —
Вслед за ней
Журавлиные перья и пух посыпались.47
В это время для родных Алып-Манаша
Еще одна луна в небе засняла,
Еще одно солнце вспыхнуло.
Алып-Манаш богатырь
Из правого кармана
К рекам и лесу
На волю народ выпустил;
Из левого кармана
На сочные луга
Скот высыпал.
***
Ак-Кана злобного победив,
Ак-Кобена изменника уничтожив,
Алып-Манаш богатырь
Для всего народа праздник устроил.
Каким веселым тот праздник был —
Словами не передать!
***
Ни одного слова я не убавил,
Ни одного слова не выдумал.
Что от народа я слышал,
То и вам рассказал.
х х
х