Мои надежды на хорошую погоду не оправдались: лил сильный дождь, но это не остановило меня. Я собрал вещи, взвалил рюкзак на плечи, затянул ремень и лямки, прихватил свою новую «трость» и отправился в путь.
И хотя поначалу дорожка была широкой и отчетливой, через несколько минут пути она стала значительно уже, и мне пришлось идти по зарубкам на деревьях, сделанных мачете. Тем не менее тропинка пролегала параллельно Туичи, и даже если я сбивался с пути, я просто двигался вдоль берега и вскоре снова выходил на тропинку.
Я привык идти под дождем и пребывал в замечательном настроении. Мне казалось, что я двигаюсь быстро и, если не случится никакого форс-мажора, я буду в деревне уже через четыре дня. Пока шел, я напевал песню. Она была не новой и не слишком воодушевляющей, зато помогла мне убить время. Я взял известную израильскую мелодию «По дороге к Бейт-Шеану», изменил название и громко напевал:
По пути к Сан-Хосе.
По пути, оу-оу, по пути к Сан-Хосе.
Так я пробирался сквозь джунгли в приподнятом настроении.
Я шел практически по плоскогорью: то и дело попадались холмы, но они были не крутыми. Самым большим препятствием стали ручьи. Множество ручейков вливались в Туичи, образовывая широкие бассейны, через которые перейти было невозможно. Мне приходилось идти вверх по течению, углубляясь в джунгли до тех пор, пока я не находил удобное для перехода место. Зарубки, сделанные мачете, служили отличными указателями. Они вели прямо к тем местам, где ручей можно было перейти вброд. Иногда, следуя им, я отдалялся от реки, но затем понимал, что таким образом срезаю путь.
В какой-то момент я набрел на широкий песчаный пляж, который подошел бы для романтического пикника. Песок был мягким и чистым, а пляж находился в тени деревьев. На берегу лежала куча бревен, прибитых течением. У меня появилась идея. Спасатели могли прилететь за мной на самолете или вертолете, поэтому я должен был подать какой-то сигнал, заметный с воздуха. Я натаскал бревен и больших камней и разложил их в форме стрелки, направленной вниз по течению. Рядом с ней я выложил букву «Й», инициал своего имени, и дату – число 12. Я гордился своей изобретательностью и был уверен, что мой рисунок заметят сверху. Откровенно говоря, я все еще не хотел, чтобы кто-то меня спасал. Я бы очень расстроился. Ведь я был уверен, что нахожусь так близко к своей цели, что было бы стыдно не добраться туда самостоятельно.
Ближе к вечеру я наткнулся на ручей, впадавший в узкое ущелье. Я быстро спустился по каменной стене, но забраться наверх по противоположному склону было сложно, и трость только мешала мне. Я забросил ее наверх и, хватаясь за кусты и выступающие камни, полез к вершине. Там я подхватил трость и продолжил путь. Вскоре на поваленном дереве я заметил гнездо, в котором лежали четыре коричневых яйца в крапинку. Они были чуть меньше куриных и еще не успели остыть. Должно быть, мать совсем недавно оставила гнездо. Я был благодарен, что наткнулся на сытную пищу. Я разбил яйцо и уже почти вылил в рот содержимое, когда заметил внутри крошечного птенца, свернувшегося комочком. Съесть его или нет? Нет, я не мог заставить себя сделать это. Я положил яйцо обратно в гнездо к его собратьям.
Если кто-то сверху присматривает за мной, я обязательно найду другую пищу.
Не прошло и пяти минут, как я набрел на плодоносящее дерево. Плод под названием трестепита круглый и желтый. Когда разламываешь его, он распадается на три равных части. В каждой части по двадцать косточек, похожих на зернышки лимона, однако они покрыты сладкой и склизкой мембраной. Мякоти в нем было немного, но я высосал весь сок.
Оперевшись на ствол поваленного дерева, я достал консервные банки, выбросил тамаринды и собрал в них плоды трестепита. Дерево было невысоким, поэтому чтобы добраться до плодов, достаточно было нагнуть ветки. Я не оставил ни единого плода.
Я продолжил путь к Сан-Хосе с новыми силами. На этот раз тропинка уходила в глубь джунглей. Я настолько отдалился от реки, что больше не слышал шума воды. Я шел довольно долго и в конце концов оказался среди высоких деревьев. Я потерялся и не знал, куда идти. Я не понимал, где находится север или с какой стороны течет река. Тропинка выглядела странно. Она стала невероятно узкой, и мне приходилось двигаться очень медленно, чтобы не потерять ее. Часто путь мне преграждали заросли или поваленные деревья. Не похоже было, что несколько месяцев назад здесь кто-то шел. Я пробирался сквозь джунгли, надеясь снова выйти к реке, но прошло два часа, и начинало смеркаться. Наконец я услышал знакомый рев реки. Я испытал огромное облегчение от того, что двигался в верном направлении.
Я вышел к реке в том месте, где в нее впадал один из ручейков. Он был небольшим и протекал по узкому ущелью. Я застыл в изумлении: прямо на земле я увидел след от подошвы, которая точь-в-точь напоминала мою. Боже, должно быть, это Кевин! Он жив! У него большой размер ноги, и он носил такую же обувь, что и я. Кто, если не он, мог оставить этот след? Меня переполняла радость. Я снова взглянул на след. Интересно, почему его не смыло дождем?
Забраться по другой стороне ущелья было непросто. Отвес был практически вертикальным. Мне снова пришлось забросить наверх трость. Несмотря на то что за день пути я ужасно утомился, я чувствовал в себе невероятную силу. Отталкиваясь коленями и подтягиваясь на руках, я добрался до вершины. Но что-то показалось мне странным. Пять минут спустя я наткнулся на поваленное дерево, рядом с которым лежала гора тамариндов, а также шкурки и косточки от плодов трестепиты. Я все понял. В расстроенных чувствах я рухнул на землю, едва не плача. Этот след оставил не Кевин, этот след оставил я сам. Я ходил кругами и потратил на это больше трех часов. Тропинка вывела меня туда, откуда я начал свой путь.
Меня охватило отчаяние. Я хотел сдаться и вернуться в Куриплайю, ведь до нее было всего лишь два-три часа пути. Я мог бы вернуться к хижине и удобной кровати. Однако мысль о том, что поблизости может быть деревня с едой и людьми, помогла мне превозмочь минутную слабость. Я допустил ошибку, но ведь это не конец света. Я просто извлеку из этого урок. Теперь я буду двигаться по тропе, только если она будет идти параллельно реке. А если я забреду в джунгли, я пойду своим путем до тех пор, пока не окажусь у берега реки.
Я был измучен и умирал от голода, поэтому я достал плоды из рюкзака. Правда, удовлетворить мой зверский аппетит они вряд ли могли. Осталось лишь несколько пустых косточек, на которых не было мякоти. Я стиснул зубы и зашагал к ущелью. Там я нашел то, что искал. Мать, должно быть, покинула гнездо, поскольку яйца стали холодными. Я разбил их и выел все до последней капли вместе с неродившимися птенцами. Я думал, меня стошнит, но было довольно вкусно.
Солнце скрылось за тучей, а затем снова озарило землю яркими лучами. Сегодня я могу продвинуться еще немного. Я заблудился, но не потерял целый день, что в общем-то было не так уж плохо.
«Это пустяки, это пустяки», – принялся напевать я.
Мы пели эту песню, когда я еще был бой-скаутом. Она казалась очень глупой, но почему-то прочно засела в моей голове:
Ох, мама, в какой передряге я оказалась.
Я беременна.
Пожалуйста, скажи, что это неправда.
Скажи, что я не умру.
Скажи, что это пустяки.
Я пел без остановки. Затем я стал разыгрывать ее по ролям, придумывая героев и дурацкие реплики. «У тебя будет ребенок, но это пустяки. Все хорошо, ты не умрешь, но твой отец не оставит твоего парня в покое. Ты не умрешь, а вот парню твоему не повезло. Отец убьет его».
Я продумывал сценарий, позабыв о собственных трудностях и времени, проведенном в пути.
После этой песни я вспомнил еще одну:
Пожалуйста, скажи, что ты согласна.
Он сделал мне предложение.
Хочешь ты того или нет, мы поженимся.
Пожалуйста, скажи, что ты согласна.
И эту песню я также мысленно разыграл по ролям. Главными действующими лицами были девушка, юноша и злая тетка. И вновь я выдумывал реплики для каждого из героев.
Я устал и вымок до нитки. Я начал искать место для лагеря, но вокруг не было ни расщелин, ни булыжников, ни поваленных деревьев, под которые можно было бы забраться. Наконец я выбрал огромное дерево, его корни выступали из-под земли, хаотично разветвляясь в различных направлениях. Я выбрал пару корней, между которыми можно было лечь в полный рост, убрал с земли мокрые листья, снял рюкзак и, взяв трость, отправился собирать листья, из которых можно было сделать подстилку.
Мне попадались кусты, деревья и растения всех видов. Флора поражала своим разнообразием и красотой. Я набрал крупных листьев, похожих на банановые, и расстелил их между корнями, служившими мне укрытием. Кроме того, я нашел несколько пальмовых деревьев, но без мачете добыть листья было непросто. Я надломил их у самого конца, а затем принялся выкручивать их до тех пор, пока мне не удалось сорвать их с дерева. Так я собрал порядка двадцати листьев, симметрично сложив их друг на друга между корнями так, чтобы все они смотрели в одну сторону, а затем забрался под них.
Я не могу развести костер, и ноги мои были мокрыми. Я снял ботинки и отжал носки. Я достал из рюкзака водонепроницаемый мешок, всунул в него ноги и укрыл их до самых колен. Затем я, как обычно, укутался в москитную сетку и пончо. Перед тем как накинуть капюшон, я съел еще несколько плодов трестепита. Меня мучили мысли о Кевине. Я понимал, что нет ни единой причины полагать, что он мертв. На самом деле у него было даже больше шансов выжить, чем у меня. Конечно, у меня была еда и возможность развести огонь, но ведь я не раз ночевал без костра, а рис и бобы практически не ел. В джунглях можно было найти яйца и фрукты, кроме того, у Кевина был мачете. С его помощью он мог валить фруктовые деревья и лакомиться пальмовой сердцевиной. И даже если это все, что у него было, он не умер бы с голоду. В джунглях рядом со мной было полно пальм, но я не мог добыть пальмовую сердцевину – я знал, что в этом случае потрачу больше энергии, чем в итоге получу. Кроме того, Кевин был сильнее и выносливее меня. Он привык к одиночеству и изнурительным походам. У него было оружие, и ему не нужно было таскать тяжелый рюкзак за спиной. Черт, ведь у него и правда больше шансов выжить, чем у меня. Я даже не удивлюсь, если он уже добрался до обитаемой территории, где его спасли. Чем больше я думал об этом, тем больше убеждался в том, что Кевин жив. Я просто надеялся, что с ним ничего не случилось в воде.
Пальмовые листья были отличным покрывалом, не пропускающим влагу. Капли дождя просто стекали с них, и я даже смог согреться под ними. В мешке ногам было комфортно. Единственное, что доставляло мне неприятные ощущения, были камни, которые впивались в спину, но с этим я ничего не мог поделать. Трость лежала рядом. Ночью ее вместе с консервной банкой, ложкой и фонариком можно было использовать в качестве оружия. Я помолился и попросил прощения за то, что съел неродившихся птенцов. А затем я отдался на волю мечтаниям и пролежал так до самого рассвета.
Я снова взвалил рюкзак на спину, взял вещи и двинулся в путь. Ноги были сырыми, но сыпи не было. Дождь временно прекратился, но затем пошел снова. Однако он не смог мне помешать, и я продолжал следовать по намеченному пути. Я шел, напевая те же самые песни, что и в предыдущий день, а когда у меня закончился репертуар, я принялся воображать, что говорю со своей семьей, и снова предался мечтаниям.
Внезапно прямо из-под моей правой ноги что-то выпрыгнуло. Сердце екнуло, но мне удалось вернуть самообладание, когда я увидел, что это была всего лишь дикая курица. Крылья у нее были слабыми, и она с трудом пыталась взлететь, практически не отрываясь от земли. Она убегала от меня, прыгая, что есть мочи. Я побежал за ней через заросли с копьем наперевес. Так мы бегали кругами: я был максимально сосредоточен, а курица кряхтела и визжала. Естественно, я не смог поймать ее, но зато я догадался, что где-то поблизости должно быть ее гнездо. Я вернулся туда, где впервые увидел курицу, и там, на земле за кустом, я заметил большое гнездо, в котором лежали шесть прелестных яиц бирюзового цвета. Они были крупнее, чем яйца домашней курицы. И они все еще были теплыми на ощупь. Я аккуратно разбил одно и вылил содержимое в рот. Вкус был потрясающим, и я тут же съел еще три. Два оставшихся яйца я тщательно обмотал листьями и сложил в банку с фруктами.
Как же мне повезло! Целых шесть яиц. Спасибо, Господи!
Кроме того, по пути мне встретилось фруктовое дерево. Как обычно, до самих плодов достать я не мог, но на земле я иногда находил только что упавшие фрукты, которые еще не успели сгнить или до которых еще не добрались муравьи и черви. Обезьяны пировали в кроне дерева, кидая вниз шкурки, объедки и косточки. Они кричали и трещали без умолку так, словно потешались надо мной. Я проклинал их, надеясь, что хотя бы одна из них упадет и расшибет себе голову. И проклятие сработало, только не на них, а на меня.
Был практически полдень. Я спускался с крутого холма, и трава под ногами была мокрой. Я поскользнулся, кубарем покатившись вниз. Я упал спиной прямо на свой рюкзак, приземлившись на большую сухую ветку, лежащую на земле. Под моим весом ветка разломилась пополам и своим острым концом глубоко врезалась мне в самую поясницу. Меня парализовало от боли. Я закричал, а затем, кряхтя, поднялся на ноги. Боль была невыносимой. Я снова лег, извиваясь на земле. Глаза блестели от слез. Нижнее белье пропиталось кровью. Я орал, выдирая палку из кожи, затем ощупал рану, пытаясь остановить кровотечение. Повязку наложить было невозможно. Так я пролежал еще около получаса, а когда кровотечение остановилось, я начал медленно шагать, стиснув зубы от боли. Я был в ярости.
Я одновременно ругал и успокаивал себя. «Вот, дурак, все-таки поранился. Тупица, как можно быть таким неосторожным! Слава богу, хоть ничего не сломал. Иначе все, конец. Видела бы меня мама, как бы она переживала. Ох, мамочка…»
Во время следующего привала я съел оставшиеся два яйца, которые каким-то чудом остались целыми после падения, и фрукты. Это были мои последние запасы еды, но я был уверен, что мне удастся отыскать еще до вечера.
Тропинка удалялась от реки, и я колебался, стоит ли по ней идти. Так как последний раз я заблудился, я решил не следовать по дорожке, которая уводила меня от воды.
Без протоптанной тропинки и зарубок, сделанных мачете, идти было непросто. Я несколько раз заходил в тупик, оказывался в непроходимых кустарниках, ветках, зарослях бамбука или натыкался на булыжник, который преграждал мне путь. Одежда снова пришла в негодность: нитки, которыми я стянул ее, разошлись одна за другой. Я вышел к густому кустарнику и пригнул ветки, чтобы расчистить дорогу, задев осиное гнездо. Осы в ярости набросились на меня, жаля в лицо. Я застрял в зарослях, и у меня не получалось быстро выбраться. Я чувствовал, как губы надулись, а глаза опухли так, что я не мог их открыть. Некоторое время спустя в полном отчаянии мне все-таки удалось на ощупь отыскать выход, и я рванулся сквозь ветки, практически ничего не видя, спотыкаясь и падая. Я спустился к реке, попил и умылся. Сначала спина, теперь лицо, – день явно не задался. В расстроенных чувствах и жутко злой я продолжил свой путь.
Затем я снова нашел тропинку и радостно зашагал по ней. Вечерело, и вдруг в пяти метрах от меня я заметил группу животных. Я быстро спрятался за деревом и принялся наблюдать за ними: шесть диких боровов, четверо взрослых и два детеныша. Они резвились и весело махали хвостами, удаляясь от меня.
«Если бы только у меня было ружье, я бы пристрелил одного из них», – пробурчал я себе под нос.
Пока они не заметили меня и не почуяли мой запах, я был в безопасности. Я смотрел, как они уходят, и вдруг они остановились и снова принялись играть. Они бегали друг за другом и резвились.
«Проваливайте, идиоты, я же не могу проторчать здесь весь день».
Я открыл рюкзак, достал оттуда ложку и начал искать консервную банку. Услышав глухой звук, они навострили уши, а затем пустились наутек. Я надеялся, что не встречусь с ними у излучины реки.
Я ускорился, чтобы до наступления темноты поскорей убраться с территории, где обитают боровы. Я нашел еще одно куриное гнездо с пятью бирюзовыми яйцами. Съел два, а остальные оставил на утро. Неподалеку я нашел дерево с корнями, торчащими из-под земли, и проделал то же самое, что и предыдущей ночью: сделал на земле подстилку из мягких листьев, а пальмовые листья использовал в качестве покрывала.
Я с удовольствием забрался в свою постель, запихнул ноги в водонепроницаемый пакет и позволил своему усталому телу, поврежденной спине и опухшему лицу отдохнуть…
ЙОСИ ГИНСБЕРГ. ДЖУНГЛИ. В ПРИРОДЕ ЕСТЬ ТОЛЬКО ОДИН ЗАКОН - ВЫЖИВАНИЕ