не люблю всякие бычьи мелодии, да и мобилки тогда еще не программировались. Так что мой телефон звонил просто и жестоко, на самой большой громкости, я глуховат, артиллерист.
Любой звонок в час ночи тогда означал какую-то хуйню, приключения, от которых уже кумарило.
Звонил товарищ, мелкий фабрикант, я служил у него менеджером по связям с общественностью, она тогда была очень активна.
– Привет, можешь приехать? – нервный голосок, скороговорочка.
– Могу. Что-то случилось?
– Не по телефону.
Во-во, это самая что ни на есть хуйня, когда не по телефону…
А дело было так.
Товарищ, со своим приятелем, Сашей, вышли из офиса за сигаретами. Это было время ларьков, девяносто пятый, фонари почти не горели на улицах, и жизнь освещали ларьки.
Ошибкой было обнажение полтинника (- очевидно, баксов. – germiones_muzh.). Компания молодых людей, человека четыре, тусовалась у стойбища ларьков, очага культуры на этой забытой Богом улице. (- в Киеве. – germiones_muzh.)
Главный урел, его называли Слива, не знаю, погоняло это или фамилия, подошел к мирным покупателям и поинтересовался, что означают длинные волосы и серьги в ушах. И предложил отойти за ларьки, во тьму, поспорить, стоит ли на их улице и так далее.
Фабрикантов его предложение не сильно заинтересовало. Диспуты эти они знали еще со времен хиппи, и спорили не раз, с переменным успехом.
Они стали отступать в сторону офиса, а Слива с компанией стал преследовать.
В критический момент, никто еще не знал, что он критический, главшпан достал из-за пояса огнестрельный предмет, скорее всего, самопал, и рявкнул, как герой Котовский: «Ключи от машины сюда!»
У фабрикантов был убитый «фольксваген», второй «гольф», который вызывающе красно стоял у входа в офис.
Дальше все было как в кино. Саша, друг фабриканта, открыл машину, достал пневматический пистолет из-под сиденья, выстрелил – и выбил Сливе глаз.
Он служил в спецназе, в Афгане, а после войны отпустил длинные волосы и продел в ухо серьгу.
На меткость стрельбы не повлияло.
Дальше приехали мусора, свидетели, составлялись протоколы.
Не помню, когда я в последний раз так смеялся.
Отсмеявшись и приколотив еще, я начал выяснять, что от меня требуется, пока при памяти. (- колотить здесь, полагаю, - забивать «штакет» анашой. – germiones_muzh.)
Оказалось, мусора, увидев офис, компы и «фольксваген», решили подоить двух коров. По крайней мере, намекнули, что нельзя выбивать хорошим людям глаза.
Идея была в том, чтобы я донес до Сливы смысл поговорки: «Кто старое помянет…»
Трава была хорошей, я сразу сообразил, что делать.
На следующий день я с приятелем поехал в больничку, где лежал Слива, проведать раненого. До этого заехали на рынок, за инвентарем.
Лифт не работал, и мы поднимались пешочком, на седьмой этаж, в глазное отделение.
От этого наше отношение к Сливе лучше не стало.
Когда мы подошли к будке медсестры, чтобы выяснить, где именно его, барана, искать, тусовавшие по коридору слепые стали расходиться по палатам. Наверно, их насторожил наш диалог, в котором часто повторялись слова «…хуйло, сука, смотри, бля, куда забрался, ебучка одноглазая, не хватало еще, чтобы каждый пидарас…».
На перехват нам бросилась какая-то женщина, мне по пояс, с плоским, как блин, ебальником. Одета она была в коричневое кожаное пальто с воротником из чернобурки.
– Я вас не пущу до моего сына!
– Мамочка, да вы что, мы же поговорить, у нас хорошие новости.
– Не пущу, шо вам надо, не надо вам с ним говорить!
Через пару минут уговоров она согласилась пустить одного из нас.
Хуй его знает, чем она руководствовалась.
В палате я обнаружил Сливу. Такой себе штришок, боевой поросенок, мясо с салом. Стильный пацан, синие шерстяные рейтузы в обтяжку, клетчатая рубашка, под ней тельняшка, на руке корявая портачка (- наколка. Хорошую так неназовут. Хотя и хорошая нагод нужна? – germiones_muzh.) и «командирские» часы.
Беседовали мы не долго, он говорил, говорил, что у него нет глаза, как он будет работать, нужна компенсация, я кивал, кивал.
Потом он согласился с моими доводами.
Мы попрощались, и я оставил его выздоравливать.
Помахав ручкой мамаше, мы похуярили по лестнице, ну, вниз – это не вверх.
Шило, которое я показал Сливе, я выбросил из окна машины, на хуя оно мне нужно, я вообще-то не хозяин, у меня и дома нет.
