самый странный кулачный боец, какого мне когда-либо приходилось видеть, был однажды вместе со мной в рейсе на «Кавендиме». Он нанялся к нам обыкновенным простым матросом — чертовски некрасивая эта была штука с его стороны, так как он вовсе не был обыкновенным человеком, и не имел никакого права быть здесь.
У нас в кубрике еще до него уже танцевал на наших головах один невыносимый парень, Билль Бонс, громаднейший мужчина неимоверной силы, походивший скорее на быка, чем на человека по своему сложению. Когда он бывал не в духе, то лучше было не попадаться ему на глаза или забираться на свою койку и лежать там неподвижно и чуть дыша. При малейшем противоречии он делался буквально бешеным, и если говорил, напр., что красная рубаха — синяя, то надо было молчать. Согласиться с ним и сказать, что она синяя, было еще хуже, потому что он тогда называл вас отъявленным лгуном и разбивал вам голову за вранье.
Капитан судна был сравнительно мягким человеком, помощники его нас не притесняли и провизия была хорошая. А потому многие из нас шли на «Кавендиме» уже не в первый раз. Но Билль портил все. Вообще говоря, он сам по себе был не плохой товарищ, но не мог, как я уже сказал, выносить противоречия. Это его сразу сводило с ума и делало настоящим зверем.
В тот рейс, о котором я говорю, а мы ходили из Лондона в Мельбурн, Билль явился на судно приблизительно за час до отхода. Вся остальная палубная команда к тому времени уже была на борту и сидела в кубрике. Одни распаковывали свои вещи, а другие просто занимались болтовней и врали друг другу о том, как провели время на берегу.
Билль, пошатываясь, спустился по трапу в кубрик и Том Бекер услужливо поддержал его, когда Билль, с пьяных глаз, чуть не шлепнулся.
— К-к-какого черта вы меня лапаете? — произнес Билль, дико уставившись на Тома.
— Я только поддержал вас, Билль, — ответил с ласковой улыбкой Том.
— Во-от как! — сказал Билль. Он прислонился спиной к койкам и выпрямился. — Вы меня… п-п-подержали, вот что! А ч-чего ради, если позволите мне ос-сведомиться?
— Мне показалось, что вы поскользнулись, Билль, — ответил еще более мягким голосом Том. — Простите, если я ошибся. Мне очень жаль…
У Билля стали совсем круглые глаза от злости.
— Жаль, что я не поскользнулся? — медленно спросил он.
— Билль, старина, вы же понимаете, что я хочу сказать! — воскликнул Том с принужденной улыбкой.
— Не сметь мне хохотать прямо в лицо! — заревел Билль во весь голос.
— Да я и не смеюсь вовсе, Билль, старый товарищ, — произнес уже дрожащим голосом Том.
— Значит, я лгу? — заорал Билль. — Слышите, он назвал меня лгуном, — прибавил он, обводя нас взглядом. — Чарли, подержите мой бушлат, я этого паренька изотру в порошок.
Чарли взял у него бушлат, как овечка, хотя был лучшим другом Тома, а Том быстро повернулся к трапу, чтобы выскочить наверх, но Билль уже загородил ему дорогу. Тогда Том, он был сообразительный малый, заметил, что у него развязался шнурок на ботинке, и присел, чтобы его завязать. Вот тут-то этот молоденький новый матрос второго класса, его имя было Джо Симмс, поднял голову и, высунувшись с койки, на которой лежал, сказал самым спокойным голосом Тому:
— Надеюсь, что не боитесь его, товарищ?
— Что?! — вскрикнул не своим голосом, пораженный Билль.
— Не орите, когда я говорю, — сказал Джо, и ведите себя прилично, неуклюжее животное.
Я думал, что Билль упадет от изумления, услышав такую дерзость. Никто еще с ним так не говорил. Он весь побагровел и стоял совершенно ошеломленный, глядя широко раскрытыми глазами на Джо. Мы тоже были все поражены, так как Джо был маленького роста, и совсем не казался сильным.
— Легче, легче, товарищ, — испуганно прошептал ему Том. — Вы не знаете, с кем говорите.
— Ерунда, — ответил Джо. — Он ничего не стоит: слишком толст и слишком глуп, чтобы быть опасным. Он вас не тронет, пока я здесь.
Затем он слез с койки, подошел к Биллю и, став перед ним, сунул ему под нос свой кулак и посмотрел прямо в глаза.
— Только дотроньтесь до этого человека, — сказал он спокойно, — и я вам задам такую трепку, какой вы еще не получали до сих пор.
— Я… не собирался его бить, — ответил Билль странным, необычно тихим голосом.
— И не советую вам, — сказал этот юнец, размахивая кулаком перед глазами Билля, — и не советую вам, паренек. Если тут понадобится кого-нибудь поколотить в этом кубрике, так я это сделаю сам. Понимаете? Зарубите это себе на носу!
Нечего говорить, что мы были поражены, потому что и слова такого не подобрать, чтобы описать наши чувства. Я прямо не верил своим глазам, видя, как Билль, заложив руки в карманы, попытался засвистать с беззаботным видом и, наконец, уселся на ящик и начал скрести свой затылок. Затем тихо загудел, что-то напевая про себя.
— Перестаньте выть, — сказал ему Джо. — Когда я захочу слышать, как вы воете, я вам скажу.
Билль замолчал, потом кашлянул в кулак, немного повозился с ногой, как будто она у него ушиблена, и вылез из кубрика на палубу.
— Вот так штука! — воскликнул Том, оглядывая нас. — К нам, кажется, затесался один из этих, как их там, профессиональных кулачных бойцов, черт их побери!
— Что вы сказали? — спросил Джо и пристально посмотрел на Тома.
— Нет, ничего, ничего, товарищ, — поспешно ответил Том, подавшись назад.
— Держите лучше свой язык за зубами, — сказал ему Джо, — и ждите, когда с вами, заговорят, паренек!
Он был простым матросом второго класса, не забывайте, и смел так разговаривать с матросом первого класса, которой уже бегал по вантам, исполняя свои обязанности, когда тот еще ходил в коротких штанишках. Однако, если Билль вынес это, то нам тем более, думали мы, лучше было молчать.
Билль оставался наверху, пока мы не вышли из Темзы и, казалось, совсем упал духом. Он делал свое дело, как во сне, и, когда мы сели завтракать, почти не прикасался к пище.
Джо наелся за завтраком до отвала и, покончив, наконец, с едой, отправился к койке Билля, это была, конечно, самая лучшая, сбросил оттуда все его вещи и сказал, что он сам ее займет. И Билль сидел тут же, спокойно на это смотрел, потом покорно подобрал свои пожитки и сложил их на койке Джо, не говоря ни слова.
Это был самый мирный и спокойный из первых дней, какие мы когда-либо имели в кубрике «Кавендима», так как Билль обычно бывал не в духе в первый день рейса и спрашивал всех, зачем он родился на свет. И если вы что-нибудь говорили, то он кричал, что вы нарочно шумите, чтобы извести его, а если вы молчали, то это значило, что вы задумываете ему какую-то пакость. Но на этот раз он сидел совсем тихо и никого не трогал. Мы все были страшно довольны такой переменой, а Том Бекер во время чая погладил Джо по плечу и сказал ему, что он хороший парень.
— О, вы бывали в переделках в свое время, я знаю, — прибавил он с восхищением. — Я сразу понял это, как только увидел вас в первый раз.
— Каким образом? — спросил Джо.
— А по вашему носу, — ответил тот. — Он же у вас остался немного свернутым…
Вы никогда не угадаете, как говорить с людьми этого сорта. Едва Том успел произнести последние слова, как тот вскочил, как бешеный, с кружкой чая в руках, и выплеснул его прямо в физиономию Тома.
— Вот тебе, скверная свинья, за твою ложь! — крикнул он. — Как ты смеешь меня оскорблять.
Том тоже вскочил, отплевываясь и вытирая лицо рукавом куртки.
— Выходи, — закричал он, чуть не приплясывая от ярости. — Выходи. Боксер ты или не боксер, я тебя помечу своими кулаками!
— Сядьте, — сказал в это время Билль, повернувшись к Тому.
— Я хочу его поколотить, Билль, — ответил Том. — Если и вы боитесь его, так я не боюсь.
— Сядьте, черт возьми, — сказал Билль поднимаясь. — Как вы смеете меня так оскорблять.
— Как? — спросил Том изумленно.
— Если я не могу его вздуть, так вы, тем более, не можете, — ответил Билль. — Вот как, товарищ.
— Но я могу попытаться.
— Ладно, — сказал Билль. — Но сначала попробуйте со мной, а тогда, если меня вздуете, померяетесь с ним. Если вы не можете поколотить меня, то как же вы вздуете его?
— Сядьте вы оба, — сказал Джо, уже пивший в это время из кружки Билля, отставив свою пустую кружку. — Запомните раз навсегда, что я здесь командир в этом кубрике. Понимаете? Так сядьте оба, пока я не взял вас в переплет.
Они сели, но Том сделал это недостаточно быстро, по мнению Билля, и получил от него такую затрещину, по затылку, что у него потом целый час ныло в голове.
Это было началом всего, что потом творилось в нашем кубрик, и вместо одного хозяина у нас оказалось два, благодаря непостижимому упорству Билля, забравшему себе в голову, что всякая попытка померяться с Джо — личное оскорбление для него самого. И он уступил этому Джо первое место, даже не попробовал подраться. Мы никак не могли понять этого, и нам только и удалось добиться от Билля, что он когда-то имел на берегу с Джо Симмсом такую стычку, которой не забудет во всю свою жизнь. И, должно быть, аховая это была перепалка, судя по тому, как Билль заискивал перед Джо и старался ему во всем угодить.
В первые три дня нам приходилось здорово туго, потому что кубрик стал походить больше на какую-нибудь школу для девиц, чем на что-нибудь другое. Прежде всего, Джо совершенно запретил всякую ругань. Он сам не ругался и не желал слышать грубые слова, так сказал он. Чуть кто из нас проговаривался все-таки по привычке, он отчитывал того как мальчишку, а на второй раз приказывал Биллю отколотить провинившегося. Сам он боялся трогать людей, чтобы не искалечить. Нам пришлось перестать разговаривать при Джо, но зато, когда его не было в кубрике, тут сыпались такие словечки, что прямо становилось страшно.
Затем Джо не захотел, чтобы мы играли в карты на деньги, и мы должны были сговориться тайком от него, что мелкие пуговицы будут идти по полупенсу, а большие — по целому пенни. Так дело наладилось и все шло благополучно до одного вечера, когда Том Бекер вскочил и начал плясать, едва не сойдя с ума от радости, потому что выиграл целую дюжину пуговиц. Этого для Джо было достаточно, и Билль по его команде отнял у нас карты и выбросил их за борт.
Никаких разговоров о женщинах Джо тоже не мог вынести, и Нед Девис, не зная, конечно, этого, влопался в целую историю. Он лежал как-то на своей койке, мирно покуривая и о чем-то раздумывая, а потом посмотрел наискосок на Билля, уже почти засыпавшего, и сказал:
— Не понимаю, что вы такое нашли в этой маленькой девчонке в Мельбурне, когда мы были там в прошлый рейс, Билль?
Глаза Билля широко раскрылись и он погрозил Неду кулаком, как тот подумал, шутливо.
— Ладно, ладно, Билль, — сказал Нед, смеясь, — я вижу ваш кулак.
— Что это за девица была, Нед? Как ее звали? — спросил Джо, лежавший на койке недалеко от Неда, и я видел, как глаза Билля вдруг плотно закрылись и он сразу заснул крепчайшим образом.
— Не знаю, как ее звали, — ответил Нед, — но она здорово прилипла к Биллю и они часто ходили вместе в театр.
— Хорошенькая? — продолжал выспрашивать его Джо.
— Конечно, — ответил Нед. — В этом можете положиться на Билля. Он всегда выберет самую миленькую в порту. Я знаю у него, по крайней мере, шесть или семь…
— Что? — заорал неистовым голосом Билль, проснувшись и соскакивая с койки.
— Молчать Билль! Не вмешивайтесь, когда я разговариваю, — резко прикрикнул на него Джо.
— Он нагло врет, — сказал Билль. — Все знают, что я не выношу женщин.
— Придержите свой язык, — ответил ему Джо. — Ну, Нед, расскажите-ка мне об этой миленькой девице.
— Да это я пошутил, — сказал Нед, поняв, что ляпнул что-то неладное. — Билль… терпеть не может никаких женщин.
— Вы лжете, — сказал Джо строго. — Кто она?
— Право, я только пошутил, Джо, — ответил Нед.
— Ах, так?! Ну, хорошо. Я тоже теперь немного пошучу, — произнес Джо. — Билль!
— Есть, — сказал Билль.
— Я не хочу колотить Неда сам, чтобы нечаянно его не покалечить на всю жизнь, а потому возьмитесь-ка вы за него сейчас же и лупите, пока он не расскажет о ваших похождениях с этой девицей.
— Лупить его, чтобы заставить его говорить обо мне? — изумленно переспросил Билль.
— Вы же слышали, что я сказал, — ответил Джо. — Нечего повторять мои слова. Вы сами — женатый человек, а у меня есть сестры, и я выведу здесь такие разговоры. Ну, шевелитесь.
Нед был жидковатый парень, к тому же не из храбрых, и я почти ожидал, что он выскочит на палубу и побежит жаловаться капитану. Одну секунду казалось, что он так и сделает, но потом он стал неподвижно у своей койки и только немного побледнел, когда Билль начал к нему приближаться. В следующий момент он взмахнул кулаком и — провались я ко всем чертям, если Билль уже не лежал на спине, прежде чем мы успели повернуться, чтобы смотреть на них. Затем он вскочил, как будто совсем ошеломленный, дико бросился вперед на Неда, промахнулся и снова был опрокинут навзничь. Мы не верили своим глазам, а у Неда был такой вид, точно он получил по ошибке способность творить чудеса.
Когда Билль поднялся во второй раз, он так дрожал, что еле мог стоять на ногах, и Нед делал с ним что хотел.
В конце-концов, он ухватил голову Билля подмышку и колотил по ней, пока оба они не изнемогли от усталости.
— Ну, ладно, — сказал Билль. — С меня довольно. Я сдаюсь.
— Что такое? — изумленно произнес, видимо, не веря своим ушам, Джо.
— Я сдаюсь, — повторил, отойдя и сев на свою койку, Билль. — Нед избил меня почти до полусмерти.
Джо только смотрел на него во все глаза, не в силах произнести ни слова, затем, так ничего и не прибавив и не тронув Неда, вопреки нашим ожиданиям, ушел наверх, а Нед подсел к Биллю.
— Надеюсь, — я ничего не повредил вам, товарищ? — спросил он ласково.
— Повредил мне?! — заревел громовым голосом Билль. — Ты? Ты, повредил что-нибудь мне? Ах ты, жалкая крыса! Подождите, мистер Нед Девис, пока я поймаю вас на берегу, один на один, на две минуты. Вы тогда поймете, что значит повредить!
— Я не могу вас понять, Билль, — сказал Нед. — Вы — настоящая тайна, вот что вы такое. Но я вам скажу прямо, что не пойду с вами, когда вы сойдете на берег.
Все это, действительно, было ужасно загадочно, и мы день от дня чувствовали себя все хуже и хуже. Билль и пикнуть не осмеливался, хотя Джо за все время только один раз его поколотил, да и то не очень сильно. Он рассказывал нам, чтобы оправдаться в своей трусости, о человеке, которого Джо убил на кулачном состязании в одном из лондонских клубов.
В конце-концов, Джо нас так извел разными своими школьными повадками, которые Билль неизменно поддерживал, что мы были страшно рады, когда пришли в свое время в Мельбурн. Мы все чувствовали себя как будто вырвавшимися из тюрьмы, всякий раз, как могли избавиться от Джо. Все, кроме Билля. Джо его брал с собой на какие-то проповеди или лекции. И Билль говорил, что он с наслаждением идет их слушать, но когда он возвращался на судно, то упоминал об этих лекциях, если Джо не было поблизости, с такими проклятиями, что даже нам становилось не по себе.
После двух или трех дней стоянки в Мельбурне нам даже стало почти что жаль Билля. Вечер за вечером, когда мы сходили развлекаться на берег, Джо брал с собой Билля и смотрел за ним. Наконец ради Билля, а скорее, пожалуй, чтобы позабавиться, Том Бекер кое-что придумал.
— Оставайтесь сегодня вечером на борту, Билль, — сказал он в одно утро, — и вы увидите такую штуку, что испугаетесь.
— Что-нибудь еще противнее, чем ваша рожа, — ответил Билль, настроение которого становилось каждый день все хуже и хуже.
— Мы покончим с командованием этого Джо, — сказал Том, — беря его под руку. — Мы приготовили ему такой урок, после которого он будет тише воды, ниже травы.
— О-о-о, вот как, — протянул Билль, пристально глядя на проходивший мимо пароход.
— Мы зазвали в гости к нам сегодня вечером Доджи Пита, — продолжал Том шепотом. — На борту к вечеру останется только один из помощников капитана, да и он, должно быть, ляжет рано спать. Доджи — один из лучших боксеров-легковесов Австралии. Если и он не выбьет спесь из мистера Джо, то нам будет совсем крышка.
— Вы прямо драгоценность, Том, — сказал Билль, повернувшись к нему. — Настоящая драгоценность, вот, что вы такое!
— Я думаю, что вы будете рады, Билль, — произнес Том.
— Радость — это мало подходящее сюда слово, Том, — ответил Билль. — Вы сняли громадную тяжесть с моей души.
Кубрик был полон в этот вечер. Мы все втихомолку пересмеивались друг с другом и исподтишка поглядывали на Джо, сидевшего на своей койке и пришивавшего пуговицу к куртке. Около семи часов явился Доджи Пит, и началась забава.
У него была на-редкость неприятная, прямо отталкивающая наружность, у этого Доджи. Он оказался довольно грязновато одетым парнем среднего роста, видимо, очень самонадеянным и заносчивым. Он мне совсем не понравился и, как ни был Джо невыносим, все-таки казалось не очень-то красивым приглашать на борт постороннего, что бы он избил нашего товарища, которого мы не могли вздуть сами.
— Экая поганая и душная дыра тут у вас, — сказал Доджи, куривший громадную и страшно вонючую сигару. — Не понимаю, как вы можете здесь жить.
— Это не такое плохое помещение для кубрика, — ответил ему Чарли.
— А что это за образина там, на койке? — спросил Доджи, указывая своей сигарой на Джо.
— Ш-ш-ш, будьте осторожны, — сказал Том, подмигивая ему. — Это первоклассный премированный кулачный боец.
— О, — произнес Доджи, ухмыльнувшись. — А я думал, что это обезьяна.
Сразу стало так тихо, что можно было услышать, как падает иголка. Мы все почувствовали неизмеримое удовольствие при мысли о замечательным бое, который сейчас здесь произойдет перед нашими глазами и специально для нас. Все застыли, как прикованные, и не могли отвести глаз от Джо.
Он медленно отложил куртку, над которой работал, и лишь высунул немного голову из койки.
— Билль, — сказал он, зевая.
— Есть, — ответил Билль, на лице которого была в эту минуту такая же веселая усмешка, как у нас всех.
— Кто это такой привлекательный и приятный на вид молодой джентльмен, вон там, который курит замечательно душистую сигару?
— Это молодой джентльмен, который пришел сюда, чтобы посмотреть, что тут делается, — сказал Том, между тем как Доджи вынул свою сигару изо рта и, действительно, обвел кругом взглядом в недоумении.
— Он, должно быть, побеждает все женские сердца своими желтыми, узенькими, как щелки, глазками, — произнес Джо, покачивая головой. — Билль!
— Есть, — снова ответил Билль.
— Возьмите этого приятного молодого джентльмена и выбросите его из кубрика, — закончил Джо, опять беря свою куртку. — И не очень шумите, когда будете это делать, потому что у меня немного побаливает голова, иначе, я бы сам это сделал.
Кругом раздался громовый хохот, а Том Бекер с Чарли чуть не лопнули от смеха. Доджи вскочил, но и Билль тоже встал, а затем начал снимать с себя куртку.
— В чем дело? Что вы хотите? — с удивлением спросил его Доджи.
— Я повинуюсь команде, — ответил Билль. — В прошлый раз, когда я был в Лондоне, Джо меня чуть не убил и взял с меня слово, что я буду выполнять все его приказания в течение шести месяцев. Мне очень жаль, товарищ, но я должен вас выбросить отсюда.
— Меня выбросить?! — злобно воскликнул Доджи и насмешливо расхохотался.
— Отчего же не попробовать, — сказал Билль, аккуратно сворачивая свою куртку и кладя ее на койку.
— Подержите только мою сигару, — сказал Доджи, вынимая ее изо рта и передавая Чарли. — Мне не понадобится снимать жакет ради этого.
Он переменил, однако, свое мнение, когда увидел могучую грудь и руки Билля, и снял не только жакет, но и рубашку. Затем, со злобой глядя на Билля, поднял кулаки и прыгнул к нему.
В самом начале Билль промахнулся и в тот-же момент получил страшный удар в нижнюю челюсть, а затем второй — в глаз. От второго он зашатался и, воспользовавшись этим, Доджи стал колотить его кулаком по голове как молотом.
Я думаю, что это и привело Билля в себя, потому что в следующую минуту Доджи уже лежал на спине после удара, от которого у него чуть не разлетелась голова. Чарли схватил часы Тома, начал считать секунды, пока Доджи лежал и через некоторое время крикнул: «Кончено». Это было с его стороны ужасно глупо, так как бой был бы уже сразу окончен, но, к счастью находчивость Тома дала возможность продлить зрелище. Он крикнул, что его часы спешат.
Доджи за это время пришел в себя, встал и начал осторожно охаживать Билля, ругая кубрик самыми скверными словами за недостаток места для правильного боя.
Он успел три или четыре раза здорово двинуть Билля быстрее, чем вы могли бы подмигнуть, а когда Билль пытался ответить, то никак не мог в него попасть. Это, казалось, больше всего остального извело Билля, и он вдруг вытянул свои громадные руки, схватил Доджи и швырнул его так, что тот полетел через весь кубрик прямо в то место, где сидел Том Бекер.
Чарли опять крикнул «кончено», но мы им дали еще пять минут передышки, пока укладывали на койку несчастного Тома. После этого «отвратительное зрелище», как тогда сказал Том Бекер, возобновилось. Билль тем временем окунул свою голову в ведро с водой и растер руки, и выглядел свеженьким, как полевой цветочек. Доджи, казалось, немного пошатывался, но держался молодцом, только стал замечательно осторожен. Как Билль ни старался, никак не мог его захватить опять в свои лапы.
Но все-таки через три минуты все кончилось. Доджи уже не в силах был наносить настоящие удары, а главное — ясно видеть. Он сохранил еще зрение лишь настолько, чтобы увертываться от Билля. Было такое впечатление, будто весь кубрик казался ему наполненным Биллями, сидящими на табуретках и ждущими колотушек. Кончилось это тем, что он получил от настоящего Билля такой удар, после которого он не смог уже подняться собственными силами.
Билль же его затем и поднял, после чего они пожали друг другу руки, вымыли физиономии в том же ведре с водой и начали говорить друг другу комплименты. Они уселись рядышком и урчали, как коты, восхваляя один другого, пока, наконец, мы не услыхали заглушённый голос, донесшийся с койки Джо Симмса.
— Ну, что там? Кончено уже? — спросил он.
— Да, — ответил кто-то.
— Что с Биллем? — донесся опять голос Джо.
— Посмотрите сами, — сказал Том Бекер.
Джо, лежавший на койке спиной к нам, повернулся и немного приподнялся, чтобы взглянуть, но едва увидел избитую физиономию Билля, как вскрикнул самым диким образом, опрокинулся на спину, — и пусть меня повесят, если я сочиняю, — потерял сознание.
Мы все буквально остолбенели, но Билль быстро схватил ведро и, зачерпнув оттуда немного воды, начал брызгать ею в лицо Джо. Тот, наконец, очнулся и как-будто машинально охватил Билля за шею обеими руками и начал судорожно рыдать.
— Вот так дьявольщина, — вскрикнул Доджи Пит, вскочив. — Это женщина.
— Это моя жена, — произнес Билль.
Тогда мы поняли всё, по крайней мере, те из нас, которые были женаты.