Услышав сие, тотчас начал он ее просить, пусть скажет она, зачем сюда он явился, и тогда поверит он в слова ее. Сказала девица: "Искал ты любви у некоей британской дамы, и она сказала тебе, что не ущедришься ты ее любовью, пока не принесешь ты ей победительного сокола, что сидит на золотой жерди при дворе Артуровом". Подтвердил британец, что все сие истинная правда. Сказала тогда девица: "Сокола искомого ты не возьмешь, покуда при дворе Артуровом не докажешь единоборством, что госпожа любви твоей прекраснее, чем у всех иных паладинов двора Артурова; а ко двору ты не взойдешь, покуда не представишь рукавицу из-под того сокола; а рукавицы у тебя не будет, пока не одолеешь ты в двойном поединке двух сильнейших рыцарей".
Сказал на сие британец: "Вижу, что в таком труде не достигнуть мне победы без вспоможения от ваших рук. Посему повергаю себя под вашу власть и преклоненно заклинаю вас не оставить меня без вашего вспоможения, чтобы по милости вашей и усмотрению владычества вашего далось мне стяжать любовь моей прекраснейшей госпожи". Сказала девица: "Если такова отвага души твоей, что не усомнишься ты превозмочь все, о чем тебе сказано, то дастся тебе от нас достичь всего, о чем просишь". А рыцарь в ответ: "Если будет воля ваша на просимое мною, чаю благополучного свершения всех моих желаний". (- какой подкаблучник! – germiones_muzh.)
Сказала тогда девица: "Да будет тебе дано просимое со всею верностью!" И затем, одарив его поцелуем любви, подвела она ему коня, на котором сидела, и молвила: "Конь этот довезет тебя до надобных тебе мест; ты же следуй вперед бестрепетно и всех противоборствующих поборай высочайшею отвагою. Но усилься вот что сохранить внимательною памятью: одолевши тех двух первых противоборцев, что остерегают рукавицу из-под сокола, ты из рук их ту рукавицу отнюдь не бери, а сними ее сам с золотого столба, на котором она повешена; иначе не устоять тебе в бою при дворе Артуровом и не достигнуть обетованного".
Выслушав сие, облачился британец доспехами, принял от нее напутный запас и пустился дальше по лесу. Миновав места глухие и дикие, выехал он к некой реке; была они дивной ширины и глубины, волны на ней были непомерные, а берега высокие, и спуска с них никакого не виделось. Долгое время следовав по берегу, вот достиг он наконец и моста, а мост был таков: мост был золотой, концы его были по двум берегам, середина же моста была в воде, сотрясалась бурей и захлестывалась волнами. И на том конце моста, к которому подступился британец, стоял некий рыцарь, верхом и свирепого вида. Британец его приветствовал вежественными словами, но тот ответом пренебрег и сказал только: "Чего ищешь ты, оружный британец, из столь далеких мест прибыв сюда?"
Ответил ему британец: "Я намерен перейти через реку по этому мосту". Рыцарь моста на это отозвался: "Смерти ты ищешь, которой не избегнул ни единый чужестранец! Но если воротишься ты восвояси, а все оружие свое оставишь здесь, то согласен я сжалиться над твоей юностью, столь опрометчиво и глупо тебя выманившей в дальние царства и чужие края".
Возразил ему британец так: "Если сложу я оружие, невелика тебе будет честь победить безоружного; если же оружному сопернику сможешь ты заградить проход через открытый мост, то достославна будет твоя победа, ибо мечом проложу я себе путь, если мирный всход на мост мне воспрепятствован". Как услышал рыцарь моста, что юноша ищет себе прохода, заскрежетал он зубами и в великой ярости произнес: "Не в добрый час, о юноша, послала тебя сюда твоя Британия! ибо здесь, в сей пустыне, примешь ты погибель от меча и уже не перескажешь госпоже своей, что есть дивного в этой земле. Горе тебе, несчастный британец, ибо не убоялся ты по воле женщины подступиться к местам твоей смерти!" И пришпорив на британца коня своего, грянул он на него с мечом, жестокими ударами разрубил его щит, и пробив мечом своим две складки на его кольчуге, разрубил ему тело на боку, так что кровь обильно хлынула из раны. А юноша, удрученный болью раны, уставил на рыцаря моста острие копья своего и в жестокой схватке пробил его насквозь, сшиб с коня и позорно простер на траве; и уже хотел британец отрубить ему голову, но униженной мольбою рыцарь моста испросил у него помилования.
Но и на другой стороне реки стоял некий человек безмерного роста (- автор затрудняется сказать «великан» по латыне: он хоть и пишет приключенческую литературу, сам читал больше церковную. А там с великанами туго. Впрочем, сюжет наводит на мысль, что знаком он был и с Овидием. – germiones_muzh.); увидев, что рыцарь моста одолен британцем, и приметив, что тот намерен стать на путь через мост, начал он тот золотой мост сотрясать с такою великою силою, что скрывался то и дело мост в волнах и делался невидимым. Однако же британец, положась на стать коня своего, с неотступным мужеством направился в свой путь через мост, и после многих тягот великого труда, многократно погрузившись в волны, конским напором он достигнул дальнего конца того моста, утопил, повергнув в воду, сотрясавшего мост и перевязал себе, как мог, рану на боку своем.
Пустился британец далее по цветущим лугам и, проскакавши десять стадиев (- 10 латинских стадиев это какраз средневековая миля. – germiones_muzh.), явился на прекрасном лугу, всеми запахами цветов благоухающем. А на том лугу стоял дворец, дивно выстроенный, сиречь круглый и всяческою красотою разубранный. Не было в том дворце ни дверей ни с которой стороны, ни обитателей; а на лугу перед ним стояли серебряные столы, а на них белоснежные скатерти, а на скатертях питье и пища всяческого рода; а средь светлого луга были ясли из чистейшего серебра, а в них вдоволь для коня питья и корма. Вот, оставив коня у яслей, обошел он дворец со всех сторон, но не видя никаких примет для входа, рассудил, что нет здесь ни единого насельника, и тогда, гонимый нестерпимым голодом, сел к столу и начал с жадностью вкушать предложенные яства. Но немного лишь успел он вкусить от трапезы, как распахнулись вдруг ворота дворца, и такой был треск, словно гром ударил поблизости, а из тех ворот нежданно вырвался неведомый человек, росту исполинского (- рост щас вычислим. Обычно дворцовые или соборные врата не превышали 5-6 метров высоту. Противник рыцаря был всего-навсего с двухэтажный дом. – germiones_muzh.) и в руках с огромной медной палицей, которую вращал он, как соломину, без малейшего телесного усилия. И спросил он трапезовавшего юношу: "(- этот столик забронирован! Ресторан на техобслуживании! – germiones_muzh.) Кто ты есть, человек столь наглой гордости, что не убоялся ты прийти в королевские эти места и за королевским столом дерзко сесть за угощенье славным рыцарям?"
Ответил ему британец: "Королевский стол достоин быть для всех открыт в изобилии, и не пристало королю никому в еде или в питье отказывать! А из угощения для рыцарей и я ведь вправе отведывать, ибо нет на мне забот, кроме рыцарских, и в края сии приведен я рыцарским служением. Посему невежествен ты дважды, меня пытаясь отлучить от королевской трапезы". Возразил ему привратник: "Хоть и королевская это трапеза, не пристало от нее вкушать никому, кроме тех, кто служат при дворце и никого к порогу не пускают прежде, чем пришлец не схватился со стражами дворцовыми и не одолеет их; а кто будет ими в схватке побежден, тому нет спасения. Встань же от стола и поспешай восвояси или же выходи на бой, возвестивши мне неложно, что причиной твоего сюда пришествия?" Объявил британец: "Я ищу сокольничью рукавицу, – вот причина моего пришествия! Обретя же рукавицу, двинусь я и дальше, дабы при Артуровом дворе победоносно залучить и сокола. Где же, молви, тот дворцовый страж, который должен преградить мне доступы?" Ответствовал ему привратник: "О глупец! О, какое безумство движет тобою, британец! Десять раз умрешь и десять раз воскреснешь ты скорее, чем достигнешь притязаемого! Я и есть тот дворцовый страж, который образумит тебя от заблуждения и обездолит Британию твоею юностью! Ибо сила моя такова, что и двести лучших британских рыцарей не противостанут гневу моему".
Ответил на то британец: "Хоть ты и тщеславишься могучестью, но готов я сойтись с тобой в бою, чтоб ты узнал, каких мужей родит Британия! одно лишь нестаточно, это рыцарю биться с пешим ратником". А привратник ему: " (- на твое щастье, мальчуган, я своего слона отдал на осмотр ветеринару. – germiones_muzh.) Вижу я, что оборот судьбы твоей тебя привел сюда на смерть, ибо здесь не одна уж тысяча воителей пала от руки моей! И хоть я не числюсь между рыцарей, но хочу с тобой сразиться, в седле сидящим, чтобы, пав от мощи пешего, понял ты, кольми паче пал бы ты пред рыцарем!" Британец в ответ: "Да не будет так, чтобы пришлось мне, конному, биться с пешим! Нет, лишь пешему на пешего пристало идти в бою!" – и, вооружась, ринулся он с отвагою на противоставшего врага. Легким ударом меча повредил он ему щит; страж дворцовый, придя в великий гнев и презрев британца за его невеликий рост, так взмахнул своею медною палицей, что от сотрясенья щит британца рассыпался, а сам британец смутился великим страхом. Страж, помысливши вторым ударом сокрушить британца, высоко занес уже десницу, чтобы разить, – но не успело его оружие коснуться британца, как тот быстро и неуловимо уметил мечом в его руку (- быстрый кистевой оборот вместо широкоамплитудной рубки сплеча. Уже высший пилотаж, произвольная программа. – germiones_muzh.), и рука вместе с палицею рухнула на землю, а британец бросился, чтоб вовсе лишить недруга жизни, но воскликнул к нему страж и молвил так: "Ужели ты один таков нерыцарствен рожден прекрасною Британиею, что ищешь добить мечом побежденного? Пощади мне жизнь, и без великого труда обретешь ты от меня все, что ищешь, без меня же не достигнешь ничего".
Молвил британец: "Сохраню я жизнь тебе, привратнику, если подлинно ты выполнишь обещанное". А привратник: "(- скорую, скорую вызови сначала, садист! – germiones_muzh.) Если обождешь меня немного, без промедления тебе доставлю я рукавицу сокольничью". Британец на сие: "Злодей и обманщик! Ныне явно мне, что ты лишь обмануть меня ищешь. Если хочешь жизнь свою сохранить невредимою, укажи мне только, где та рукавица обретается"
Страж повел британца в сокровенные покои дворца, где и стоял тот столп, золотой и великолепный, на котором держалось все дворцовое строение, а на том столпе висела надобная рукавица. И как взял ее отважно рыцарь и зажал в своей левой руке, по всему дворцу раздался шум, и стон, и крики, громкие, но незримые: "Горе! горе! нам вопреки се победоносец отходит с добычею". (- дворец заминирован. Тойсть заколдован. – germiones_muzh.)
Вышед британец из дворца, сел он на оседланного своего коня и, пустившись в путь, вот достиг прекраснейших мест, где иные были великолепные луга, всяческим блещущие цветом, а средь тех лугов стоял золотой дворец дивного строения, и было в том дворце 600 локтей в длину и 200 локтей в высоту (- скорей всего, считая башенки, шпили и шатровые кровли. Но три-четыре яруса тут есть точно. – germiones_muzh.). По кровле и снаружи был тот дворец весь из серебра, внутри же весь из золота и разубран драгоценными каменьями. Был дворец обилен многоразличными покоями, а в знатнейшей части дворца на золотом престоле восседал король Артур, вокруг же его пребывали прекраснейшие дамы, множество которых мне и перечесть невмочь; а при них стояли численные рыцари отменного вида. И в том самом дворце обреталась золотая жердь, прекрасная и великолепная, на коей и пребывал желаемый сокол, а при нем лежали привязаны двое собак.
Но прежде входа в вышеозначенный дворец преграждало входящему дорогу укрепленнейшее предмостье, возведенное защищать дворец, а при нем на страже двенадцать могучих рыцарей, отряженных не впускать никого, кроме имеющего представить им сокольничью рукавицу или же мечом проложить себе ратный путь. Их завидя, тотчас им явил британец сокольничью рукавицу, а они на то, открыв ему дорогу, сказали: "Не во благо тебе путь сей, и многое приведет тебе он горе!" (- Ладно-ладно! Слыхали уже. – germiones_muzh.)
Британец же, достигнувши внутренних покоев, предстал с приветствием пред королем Артуром и, быв внимательнейше расспрошен рыцарями, зачем пожаловал, объявил им, что пришел, желая снискать королевского сокола. На сие некто из придворных рыцарей молвил так: "С какой ты стати притязаешь на того сокола?" Британец на то: "Оттого, что счастлив я любовью дамы, прекраснейшей, нежели чья-либо из сих придворных рыцарей" А тот: "Стало быть, дабы стяжать тебе сокола, прежде надлежит уверение твое ратным боем испытать!" И ответил ему британец: "С охотою!" И как снарядили британца щитом к состязанию, вот и выстали оба в доспехах меж дворцовых оплотов, и бодцами (- шпорами: шпорить – бодать. – germiones_muzh.) устремив коней, несутся с силою друг на друга, и сшибаются щитами, и ломают копья, и мечами начинают сечу, и железные изрубают одеяния. И по долгой борьбе придворный рыцарь, дважды сряду пораженный в голову исхищренными ударами британца, так очами затуманился, что взором ничего не мог постичь; а британец, это видя, смелым быстрым натиском его, побежденного, с коня простирает наземь. (- хлопотные дежурства были в Артуровом ФСО! – germiones_muzh.)
И тогда-то, стяжавши сокола с обеими собаками, посмотрел он и увидел писанную грамоту, к соколиному столпу на золотой цепи подвешенную, и о ней спросивши со вниманием, такого удостоился ответа: "Сие есть грамота, в коей писаны правила любви, которые сам Царь Любви из собственных уст прорек любовникам; и тебе надлежит ее увезть с собою, дабы правила те пред всеми любовниками обнародовать, ежели ты хочешь с миром стяжать нашего сокола".
Взявши ту грамоту и вежественно испросивши дозволения к отъезду, вот, не в долгом времени воротился он без помехи к той лесной владычице, и обрел ее средь леса в том же месте, где оставил, прежде странствуя. Та, немало одержанной победе его порадовавшись, указала ему идти прочь, так сказавши: "Изволением моим ступай себе, драгоценнейший мой, ибо жаждет тебя милая Британия. А чтобы не тяжек был уход твой, знай, что когда бы ты ни пожелал вернуться к сим местам в одиночестве (- ну всмысле, ежели дама твоя даст тебе отворот поворот. - germiones_muzh.), всякий раз меня найдешь здесь сидящею". И приняв от нее лобзание, тридцать крат повторенное (- ая-яй! Аж тридцать. Вот безобразники. Небыло литам еще чего? Камасутру-то распространять нестесняются. – germiones_muzh.), рыцарь в радости направил приятственный путь свой в Британию…
АНДРЕЙ КАПЕЛЛАН (XII в. близок ко двору Алиеноры Аквитанской, либо ее дщери Марии Шампанской). «О ЛЮБВИ»