праздник, который ежегодно устраивал хозяин для своих пеонов, был целым событием в монотонной жизни индейцев. Он лежал в основе местного летоисчисления как самая выдающаяся достопримечательность. Уборка картофеля начиналась ровно за два месяца до праздника, а сев — через две недели после него. Такой-то женился на такой-то за полтора месяца до праздника, а какой-то умер три месяца спустя.
Приготовления к знаменательному дню начинались задолго. Особенно старательно готовились девушки, да и юноши тоже. Девушки шили новые платья. Вечерами молодежь собиралась и разучивала танцы и песни. А после праздника разговоров и воспоминаний хватало на многие месяцы, и чем больше случалось драк и ссор, тем дольше не умолкали языки, тем оживленнее были пересуды.
Нужно сказать, что хозяева не скупились, чтобы как можно пышнее отметить торжественную дату. Они помнили о каждой мелочи; их кошелек всегда был открыт, лишь бы праздник удался на славу. Заранее нанятая чичера привозила громадные запасы мукху (- затирка из кукурузы, основа для чичи. - germiones_muzh.). Несколько дней подряд в кухне господского дома кипели необъятные котлы, а потом ароматный напиток разливался в множество пузатых кувшинов. Из города прибывали ящики с толстыми восковыми свечами, бумажными цветами для украшения церкви и вино для мессы, а также объемистые бидоны со спиртом для пеонов. Чичу пили только хозяева и почетные гости, индейцам же благородный напиток не выдавали. И хотя именно их предки оставили человечеству это бесценное наследство, пеоны должны были довольствоваться глотком спирта. Причем угощались лишь мужчины, а их жены и дети не получали даже этой маленькой радости. Спирт стоил дешево и действовал безотказно. Разумеется, для индейцев покупали неочищенный, но сходил и такой; как известно, они неприхотливы.
Последние перед праздником дни были особенно горячими. Понго, митани (- понго и митани это временные слуги - индейцы, отрабатывающие барщину. - germiones_muzh.) и старшие слуги буквально с ног сбивались. Приезжали пиротехники, нагруженные ящиками и свертками. Управляющий носился, добывая денег на праздничные расходы. В господском доме готовили комнаты для гостей и наводили чистоту на хозяй¬ской половине. Украшали церковь, собирали хворост для костра, который запылает в предпраздничную ночь. Шли последние репетиции танцев, церковный хор надрывался от усердия. Благодарные пеоны готовили для хозяев подарки.
И вот начинали съезжаться гости. Зеркала отражали холеные лица, безукоризненные проборы, пышные при¬чески, ароматные цветы в благоухающих руках. В ком¬натах раздавались нежные, мелодичные голоса, шуршали роскошные платья. Прибывали существа из другого мира — кхапахкуна.
С тех пор как Митмаяма появилась в селении, чичеру из города не приглашали. Митмаяна, как вскоре выяснилось, знала секрет первоклассной чичи, какую пили только счастливые жители долины. Ее чичу оце¬нили по достоинству самые привередливые гости. Она обладала чудесным свойством: чем больше ее пили, тем она казалась вкусней и тем сильнее становилась жажда. Митмаяне, однако, ни разу не удалось отведать своего божественного напитка, так как в день праздника никто о ней не вспоминал. А как ей хотелось принести Симу хоть стаканчик, однако это было почти невозможно. Как- то Вайра решилась и, окончив работу, отлила немного чичи в кувшин. Она собиралась отнести ее к себе в хи¬жину, чтобы чича настоялась. Довольная Вайра подни¬малась по склону горы и думала, как обрадуются Симу и его старая мать, когда попробуют чичу. Она почти до¬бралась до вершины, и вдруг от кустарника отделилась зловещая фигура ньу Исику.
- Что у тебя в кувшине?—спросил он тоном, не предвещавшим ничего доброго.
- Немного кхеты, папасуй, — дрожащим голосом ответила Вайра. — Для ребятишек...
- Ты еще лжешь, воровка! — заорал молодой хозяин и, вырвав из рук женщины кувшин, разбил его о камни.
Но этим дело не кончилось. Ньу Исику был не из тех, кто отпускает виноватого без наказания. Он заста¬вил Вайру возвратиться в асьенду, запер ее в погребе и продержал до утра. Когда Вайру выпустили, она по дороге домой поцеловала нательный крест и поклялась, что никогда ни Симу, ни его мать не услышат даже за¬паха чичи, приготовленной в асьенде, она сама пригото¬вит им такую чичу, которой хозяева никогда не пробо¬вали. Не беда, если придется потратиться, да и времени уйдет, наверно, немало.
И вот однажды утром Вайра оседлала лошадь, при¬торочила к седлу ягненка и, не отвечая на вопросы Симу, поехала в селение. Вернулась она без ягненка, но с боль¬шим мешком превосходной маисовой муки. Вайра тща¬тельно выбирала муку, так как от ее качества зависит вкус чичи. Несколько вечеров подряд Вайра, позвав на помощь соседок и подружек, готовила мукху. В сле¬дующее воскресенье удивленные прохожие увидели, что Вайра вернулась с новой покупкой, на этот раз она при¬везла громадный котел. А наутро перед хижиной мамы Катиры запылал костер, здесь уже заговорили не только соседи, но и жители самых дальних хижин. К заходу солнца во дворе собралась целая толпа девушек и парней. Парни бренчали на своих чаранго, девушки звонко смеялись. Молодежь помогала таскать воду, со¬бирать хворост и поддерживать огонь. Прибежали ребя¬тишки с тутумами в руках в надежде поживиться ханчхи или кхетой. Вайра невольно вспомнила время, когда она раздавала эти лакомства голодным ребятишкам во дворе доньи Элоты, и сердце ее наполнила тихая грусть. Как сияли их худенькие мордашки! И она старалась, чтобы всем досталось поровну, чтобы все были довольны.
Пока Вайра занималась приготовлением чичи, неза¬метно подошел день рождения Симу. Однако чича еще не совсем поспела. Кроме того, нужно было идти на работу. Разве может пеон не выйти в поле? Неприят¬ностей потом не оберешься. И гости все равно не при¬шли бы. Кто из пеонов осмелится ослушаться хозяина? Решили перенести семейное торжество на ближайшее воскресенье. Первым почетным гостем было солнце, ко¬торое приветливо грело своими яркими лучами. Зато ветер, наверно, счел себя обиженным, он дал волю дурному настроению, бушевал в горах, а вниз и не по¬думал спуститься. Стараясь смягчить неучтивость ста¬рика, младший из его детей—легкий бриз — приятно освежал лицо. Так начался этот веселый день, Вайра суетилась по хозяйству, но радость переполняла ее сердце. В котлах уже варились кролики и куры. Под навесом на перекладине висела разделанная туша барана.
Постепенно собирались разодетые по случаю празд¬ника гости. Симу и его мать принимали их и усаживали за стол. Митмаяна разносила чичу. Мужчины прищелки¬вали языком от удовольствия, а женщины рассыпались в похвалах. Вот и жаркое подрумянилось. И тут все увидели, что к дому подъехал хиляката Ансельмо. По¬дарка он не привез.
- Мы рады тебе, тата Ансельмо, — сказала Митма¬яна, протягивая ему кружку чичи. — Твой приезд для нас большая честь.
Хиляката смутился. Он нерешительно озирался, не слезая с лошади, выпил чичу и негромко проговорил:
- Меня прислал ньу Исику... Он хочет попробовать твоей чичи.
Вайра нахмурилась.
- Если ты не исполнишь его желания, пеняй потом на себя, сама знаешь, что будет, — сказал хиляката.
- Слишком хорошо знаю...
Митмаяна пошла в кухню и немного погодя вернулась с полным кувшином. Гости уже успели распра¬виться с бараниной, не забывая также про чичу, и по¬сматривали на котлы с куриным и кроличьим мясом, когда снова раздался топот коня и над забором появи¬лось лицо таты Ансельмо.
- Молодой хозяин не захотел пить твою чичу. Ты смешала ее с кхетой. Как тебе не стыдно!
- Что ты, тата Ансельмо! — возразила Митмаяна.— Разве посмеет индианка обмануть хозяина?
- Попробуй сама. Это не та чича, которой ты меня угощала.
- Нет, это та самая. Зачем ты говоришь неправду?
- Лучше не упрямься и дай мне хорошей чичи для молодого хозяина, а то он рассердится.
Не скрывая насмешливой улыбки, Вайра отправилась наливать новую порцию чичи.
После того как тата Ансельмо уехал, гости опять оживились. За курицей доследовало коко де кови (- кролик с перцем аху. - germiones_muzh.). Гости все чаще обращались к кувшинчикам с чичей. Запели чаранго, начались танцы. Один танец Симу станцевал с матерью, другой с женой. Он чувствовал себя счастли¬вым, как никогда, и немного пьяным. Вокруг него разда¬вались веселые возгласы, не умолкал смех. Вайра неуто¬мимо наполняла стаканы гостей.
Внезапно с громким храпом во двор влетел конь ньу Исику. Все вскочили и испуганно прижались к стенам. Молодой хозяин спрыгнул с коня и глазами поискал Вайру среди присутствующих; наконец он заметил ее под наве¬сом, она вычерпывала чичу из большого кувшина.
- Ты что, вздумала шутить со мной? — грозно спросил он, подходя к ней вплотную, и, схватив ее за косы, стал трясти. Кружка, которую держала Вайра, покати¬лась по земле.
- Нет, нет, папасуй,—лепетала Митмаяна по-испански. — Это получилось случайно... Простите меня, сеньор!
- На этот раз я тебя прощаю, но только потому, что ты готовишь такую чудесную чичу.
Испуганный Симу дрожащими руками расстелил под навесом коврик. Усевшись по-индейски, ньу Исику одним духом осушил кружку, поднесенную Митмаяной. Гости поспешили исчезнуть.
- Куда же они все девались? — пробормотал ньу Исику, оглядывая опустевший двор. И сам себе отве¬тил: — Разбежались, будто цыплята при виде коршуна.
Он вынул портсигар и, щелкнув зажигалкой, жадно затянулся ароматным дымом.
- Угощайся, — протягивая портсигар Симу, сказал он небрежно, — закуривай.
- Бог воздаст тебе за твою доброту, папасуй, — по¬благодарил индеец, неловкими пальцами беря сигарету.
Ньу Исику не торопясь, медленными глотками сма¬ковал чичу, он даже причмокивал и одобрительно пока¬чивал головой. Выпив, он возбужденно потер руки и про¬говорил:
- Никогда в жизни я не пил такой чичи.
Митмаяна налила еще. Ньу Исику постепенно смяг¬чался, а после третьей кружки совсем расчувствовался. Он очень раскаивается, что был таким жестоким. Честное слово, ему до сих пор жаль ту девчонку, которая подвер¬нулась ему там, в горах... Но больше он не трогает мало¬летних. Сейчас он почти перестал бить женщин и приста¬вать к митани... На то у него есть причина... И молодой хозяин опять хлебнул из кружки.
- Пей и ты, — обратился он к Симу. — Почему бы тебе не выпить со мной? В конце концов я всего-навсего внук старого кожевника Ботадо Кантито, крещенного в дубильном чане... Пей, чего там! И жена твоя пусть тоже пьет... Знаешь, она у тебя красивая... и еще совсем молодая. Она нравится мне, очень нравится... Ты уходи, а она пусть придет сюда...
- Ты шутишь, папасуй!.. Я не верю... Ты шутишь...
- Не веришь, глупый индеец? Думаешь, я шучу? — лихорадочно горевшими глазами он смотрел в сторону Вайры.
А Вайра уже давно почуяла опасность и совсем не пила. Подавая ньу Исику очередную кружку, она дер¬жалась настороже и, когда хозяин бросился на нее, ловко увернулась и выскочила из-под навеса. Спотыкаясь, он погнался за ней. Она выбежала за ограду и со всех ног помчалась к ущелью. Вайра слышала за спиной шумное дыхание ньу Исику, но расстояние между ними увеличи¬валось. Преследователь потерял ее из виду и, решив, что она упала, ускорил бег. Оказалось, что она спрыгнула с уступа и скрылась. Бессмысленно было искать ее в ущелье, заросшем густым кустарником. Он побрел обратно к хижине с намерением найти какую-нибудь другую женщину. Но хижина была пуста. Никого. Ни детей, ни старухи, ни этого дурака Симу... Увидев в углу кувшин, он ударил по нему ногой. Кувшин перевернулся, полилась вода. Тогда он принялся швырять и колотить все, что попадало под руку. Потом вышел под навес и перебил там всю посуду. Остатки чичи ручьями растекались по земле. Он почувствовал страшную усталость и сел отдохнуть среди липких луж. Ему захо¬телось пить, но всю чичу он расплескал, воды тоже не осталось. Хозяин с трудом взобрался в седло и, огрев коня так, что тот заплясал на месте, поскакал домой.
Ньу Исику прямо озверел от ярости. Какая-то грязная индианка посмеялась над ним, над своим всемогущим господином, — вместо чичи прислала ему кувшин кхеты, будто он ребенок. Ладно, он ей покажет, какой он ребенок. Она еще не раз вспомнит о своей шутке.
Не прошло и недели с этого злополучного дня, как один из хилякатов заметил овечку из отары Митмаяны, спокойно пощипывавшую овес на краю помещичьего поля. Через несколько минут хилякаты уже гнали всю отару в имение. Сиса и Пилуку в слезах прибежали к матери с этой страшной вестью. Митмаяна побледнела. Сначала она накинулась на провинившихся детей, а потом рас¬плакалась. Она боялась показаться на глаза хозяину и попросила маму Катиру пойти в асьенду и упасть в ноги ньу Исику, чтобы он вернул овец, но старуха лежала в постели, охала и жаловалась на поясницу.
Ньу Исику принял Митмаяну в конторе и был совер¬шенно спокоен.
- За потраву отработаешь у меня неделю, — сказал он по-испански, — тогда получишь своих овец.
Возражать хозяину не полагалось. Индианка опу¬стила глаза в знак повиновения. Первый день она прово¬зилась на кухне, стараясь приготовить блюда повкуснее и смягчить сурового ньу Исику. Она сама подавала ему. Он поел с удовольствием и похвалил Вайру, сказав, что она готовит лучше Робусты. После ужина хиляката тата Ансельмо отвел женщину в летнюю спальню молодого хозяина и запер ее там. Вайра хорошо знала, что это значит. Так просто сюда женщин не запирали. Посте¬пенно, однако, Митмаяна успокоилась. Не впервой ей приходилось защищать себя. Время тянулось мед¬ленно. Вот пропели петухи. Застрекотали цикады, послы¬шалось томное кваканье лягушек. Потом жалобно за¬блеяли голодные овцы. Ее овцы. У Митмаяны от жа¬лости сжалось сердце. Потом все смолкло. Только цикады гремели не умолкая... Было уже поздно. В груди Вайры затеплилась надежда, что хозяин не придет. Щелкнул замок. Дверь открылась и захлопнулась. Мит¬маяна слышала его прерывистое дыхание. Чиркнула и зажглась спичка. Она увидела молодого хозяина. Бросив спичку, он налетел на Митмаяну. Но не тут-то было. Она не такая, как другие митани. Она боролась.
Темнота помогала ей. Она была сильна и ловка, а он еще очень молод. Она вырвалась и не дыша притаилась у другой стены. Он зажег вторую спичку, и снова завязалась молчаливая отчаянная борьба. Вайра опять вы¬рвалась. Он понял, что в темноте с ней не справиться, и выбежал. Она подумала, что хозяин больше не вернется, но жестоко ошиблась. Он пришел с лампой и кнутом, старым знакомым Вайры. Сильный удар ожег ее тело, потом удары посыпались один за другим. Вайра не про¬ронила ни звука, только закрыла лицо руками, как в дет¬стве, когда ее избивала донья Элота. Вот кнут обвился вокруг ее руки, и она, не понимая, что делает, схватила его. Напрасно ньу Исику дергал за рукоятку, Митма¬яна не выпускала кнута. Он тянул его к себе, она к себе. Неожиданно ньу Исику выпустил кнут, и Вайра, поте¬ряв равновесие, упала. Он кинулся к ней. Лежа, она не могла сопротивляться с прежним упорством, молодой хозяин яростно сдавил ее нежную шею. Женщина на¬чала задыхаться, силы оставили ее...
Целую неделю промучилась Митмаяна в господском доме. К себе она возвратилась с поредевшей отарой, несколько овец пало от голода. Вечером бедная жен¬щина все рассказала Симу. Она горько проплакала всю ночь, но Симу не плакал. Сжимая кулаки, он медленно и глубоко дышал, оцепенев от горя, от сознания соб¬ственного бессилия...
ХЕСУС ЛАРА (1898 – 1980. боливиец, индеец кечуа)
Приготовления к знаменательному дню начинались задолго. Особенно старательно готовились девушки, да и юноши тоже. Девушки шили новые платья. Вечерами молодежь собиралась и разучивала танцы и песни. А после праздника разговоров и воспоминаний хватало на многие месяцы, и чем больше случалось драк и ссор, тем дольше не умолкали языки, тем оживленнее были пересуды.
Нужно сказать, что хозяева не скупились, чтобы как можно пышнее отметить торжественную дату. Они помнили о каждой мелочи; их кошелек всегда был открыт, лишь бы праздник удался на славу. Заранее нанятая чичера привозила громадные запасы мукху (- затирка из кукурузы, основа для чичи. - germiones_muzh.). Несколько дней подряд в кухне господского дома кипели необъятные котлы, а потом ароматный напиток разливался в множество пузатых кувшинов. Из города прибывали ящики с толстыми восковыми свечами, бумажными цветами для украшения церкви и вино для мессы, а также объемистые бидоны со спиртом для пеонов. Чичу пили только хозяева и почетные гости, индейцам же благородный напиток не выдавали. И хотя именно их предки оставили человечеству это бесценное наследство, пеоны должны были довольствоваться глотком спирта. Причем угощались лишь мужчины, а их жены и дети не получали даже этой маленькой радости. Спирт стоил дешево и действовал безотказно. Разумеется, для индейцев покупали неочищенный, но сходил и такой; как известно, они неприхотливы.
Последние перед праздником дни были особенно горячими. Понго, митани (- понго и митани это временные слуги - индейцы, отрабатывающие барщину. - germiones_muzh.) и старшие слуги буквально с ног сбивались. Приезжали пиротехники, нагруженные ящиками и свертками. Управляющий носился, добывая денег на праздничные расходы. В господском доме готовили комнаты для гостей и наводили чистоту на хозяй¬ской половине. Украшали церковь, собирали хворост для костра, который запылает в предпраздничную ночь. Шли последние репетиции танцев, церковный хор надрывался от усердия. Благодарные пеоны готовили для хозяев подарки.
И вот начинали съезжаться гости. Зеркала отражали холеные лица, безукоризненные проборы, пышные при¬чески, ароматные цветы в благоухающих руках. В ком¬натах раздавались нежные, мелодичные голоса, шуршали роскошные платья. Прибывали существа из другого мира — кхапахкуна.
С тех пор как Митмаяма появилась в селении, чичеру из города не приглашали. Митмаяна, как вскоре выяснилось, знала секрет первоклассной чичи, какую пили только счастливые жители долины. Ее чичу оце¬нили по достоинству самые привередливые гости. Она обладала чудесным свойством: чем больше ее пили, тем она казалась вкусней и тем сильнее становилась жажда. Митмаяне, однако, ни разу не удалось отведать своего божественного напитка, так как в день праздника никто о ней не вспоминал. А как ей хотелось принести Симу хоть стаканчик, однако это было почти невозможно. Как- то Вайра решилась и, окончив работу, отлила немного чичи в кувшин. Она собиралась отнести ее к себе в хи¬жину, чтобы чича настоялась. Довольная Вайра подни¬малась по склону горы и думала, как обрадуются Симу и его старая мать, когда попробуют чичу. Она почти до¬бралась до вершины, и вдруг от кустарника отделилась зловещая фигура ньу Исику.
- Что у тебя в кувшине?—спросил он тоном, не предвещавшим ничего доброго.
- Немного кхеты, папасуй, — дрожащим голосом ответила Вайра. — Для ребятишек...
- Ты еще лжешь, воровка! — заорал молодой хозяин и, вырвав из рук женщины кувшин, разбил его о камни.
Но этим дело не кончилось. Ньу Исику был не из тех, кто отпускает виноватого без наказания. Он заста¬вил Вайру возвратиться в асьенду, запер ее в погребе и продержал до утра. Когда Вайру выпустили, она по дороге домой поцеловала нательный крест и поклялась, что никогда ни Симу, ни его мать не услышат даже за¬паха чичи, приготовленной в асьенде, она сама пригото¬вит им такую чичу, которой хозяева никогда не пробо¬вали. Не беда, если придется потратиться, да и времени уйдет, наверно, немало.
И вот однажды утром Вайра оседлала лошадь, при¬торочила к седлу ягненка и, не отвечая на вопросы Симу, поехала в селение. Вернулась она без ягненка, но с боль¬шим мешком превосходной маисовой муки. Вайра тща¬тельно выбирала муку, так как от ее качества зависит вкус чичи. Несколько вечеров подряд Вайра, позвав на помощь соседок и подружек, готовила мукху. В сле¬дующее воскресенье удивленные прохожие увидели, что Вайра вернулась с новой покупкой, на этот раз она при¬везла громадный котел. А наутро перед хижиной мамы Катиры запылал костер, здесь уже заговорили не только соседи, но и жители самых дальних хижин. К заходу солнца во дворе собралась целая толпа девушек и парней. Парни бренчали на своих чаранго, девушки звонко смеялись. Молодежь помогала таскать воду, со¬бирать хворост и поддерживать огонь. Прибежали ребя¬тишки с тутумами в руках в надежде поживиться ханчхи или кхетой. Вайра невольно вспомнила время, когда она раздавала эти лакомства голодным ребятишкам во дворе доньи Элоты, и сердце ее наполнила тихая грусть. Как сияли их худенькие мордашки! И она старалась, чтобы всем досталось поровну, чтобы все были довольны.
Пока Вайра занималась приготовлением чичи, неза¬метно подошел день рождения Симу. Однако чича еще не совсем поспела. Кроме того, нужно было идти на работу. Разве может пеон не выйти в поле? Неприят¬ностей потом не оберешься. И гости все равно не при¬шли бы. Кто из пеонов осмелится ослушаться хозяина? Решили перенести семейное торжество на ближайшее воскресенье. Первым почетным гостем было солнце, ко¬торое приветливо грело своими яркими лучами. Зато ветер, наверно, счел себя обиженным, он дал волю дурному настроению, бушевал в горах, а вниз и не по¬думал спуститься. Стараясь смягчить неучтивость ста¬рика, младший из его детей—легкий бриз — приятно освежал лицо. Так начался этот веселый день, Вайра суетилась по хозяйству, но радость переполняла ее сердце. В котлах уже варились кролики и куры. Под навесом на перекладине висела разделанная туша барана.
Постепенно собирались разодетые по случаю празд¬ника гости. Симу и его мать принимали их и усаживали за стол. Митмаяна разносила чичу. Мужчины прищелки¬вали языком от удовольствия, а женщины рассыпались в похвалах. Вот и жаркое подрумянилось. И тут все увидели, что к дому подъехал хиляката Ансельмо. По¬дарка он не привез.
- Мы рады тебе, тата Ансельмо, — сказала Митма¬яна, протягивая ему кружку чичи. — Твой приезд для нас большая честь.
Хиляката смутился. Он нерешительно озирался, не слезая с лошади, выпил чичу и негромко проговорил:
- Меня прислал ньу Исику... Он хочет попробовать твоей чичи.
Вайра нахмурилась.
- Если ты не исполнишь его желания, пеняй потом на себя, сама знаешь, что будет, — сказал хиляката.
- Слишком хорошо знаю...
Митмаяна пошла в кухню и немного погодя вернулась с полным кувшином. Гости уже успели распра¬виться с бараниной, не забывая также про чичу, и по¬сматривали на котлы с куриным и кроличьим мясом, когда снова раздался топот коня и над забором появи¬лось лицо таты Ансельмо.
- Молодой хозяин не захотел пить твою чичу. Ты смешала ее с кхетой. Как тебе не стыдно!
- Что ты, тата Ансельмо! — возразила Митмаяна.— Разве посмеет индианка обмануть хозяина?
- Попробуй сама. Это не та чича, которой ты меня угощала.
- Нет, это та самая. Зачем ты говоришь неправду?
- Лучше не упрямься и дай мне хорошей чичи для молодого хозяина, а то он рассердится.
Не скрывая насмешливой улыбки, Вайра отправилась наливать новую порцию чичи.
После того как тата Ансельмо уехал, гости опять оживились. За курицей доследовало коко де кови (- кролик с перцем аху. - germiones_muzh.). Гости все чаще обращались к кувшинчикам с чичей. Запели чаранго, начались танцы. Один танец Симу станцевал с матерью, другой с женой. Он чувствовал себя счастли¬вым, как никогда, и немного пьяным. Вокруг него разда¬вались веселые возгласы, не умолкал смех. Вайра неуто¬мимо наполняла стаканы гостей.
Внезапно с громким храпом во двор влетел конь ньу Исику. Все вскочили и испуганно прижались к стенам. Молодой хозяин спрыгнул с коня и глазами поискал Вайру среди присутствующих; наконец он заметил ее под наве¬сом, она вычерпывала чичу из большого кувшина.
- Ты что, вздумала шутить со мной? — грозно спросил он, подходя к ней вплотную, и, схватив ее за косы, стал трясти. Кружка, которую держала Вайра, покати¬лась по земле.
- Нет, нет, папасуй,—лепетала Митмаяна по-испански. — Это получилось случайно... Простите меня, сеньор!
- На этот раз я тебя прощаю, но только потому, что ты готовишь такую чудесную чичу.
Испуганный Симу дрожащими руками расстелил под навесом коврик. Усевшись по-индейски, ньу Исику одним духом осушил кружку, поднесенную Митмаяной. Гости поспешили исчезнуть.
- Куда же они все девались? — пробормотал ньу Исику, оглядывая опустевший двор. И сам себе отве¬тил: — Разбежались, будто цыплята при виде коршуна.
Он вынул портсигар и, щелкнув зажигалкой, жадно затянулся ароматным дымом.
- Угощайся, — протягивая портсигар Симу, сказал он небрежно, — закуривай.
- Бог воздаст тебе за твою доброту, папасуй, — по¬благодарил индеец, неловкими пальцами беря сигарету.
Ньу Исику не торопясь, медленными глотками сма¬ковал чичу, он даже причмокивал и одобрительно пока¬чивал головой. Выпив, он возбужденно потер руки и про¬говорил:
- Никогда в жизни я не пил такой чичи.
Митмаяна налила еще. Ньу Исику постепенно смяг¬чался, а после третьей кружки совсем расчувствовался. Он очень раскаивается, что был таким жестоким. Честное слово, ему до сих пор жаль ту девчонку, которая подвер¬нулась ему там, в горах... Но больше он не трогает мало¬летних. Сейчас он почти перестал бить женщин и приста¬вать к митани... На то у него есть причина... И молодой хозяин опять хлебнул из кружки.
- Пей и ты, — обратился он к Симу. — Почему бы тебе не выпить со мной? В конце концов я всего-навсего внук старого кожевника Ботадо Кантито, крещенного в дубильном чане... Пей, чего там! И жена твоя пусть тоже пьет... Знаешь, она у тебя красивая... и еще совсем молодая. Она нравится мне, очень нравится... Ты уходи, а она пусть придет сюда...
- Ты шутишь, папасуй!.. Я не верю... Ты шутишь...
- Не веришь, глупый индеец? Думаешь, я шучу? — лихорадочно горевшими глазами он смотрел в сторону Вайры.
А Вайра уже давно почуяла опасность и совсем не пила. Подавая ньу Исику очередную кружку, она дер¬жалась настороже и, когда хозяин бросился на нее, ловко увернулась и выскочила из-под навеса. Спотыкаясь, он погнался за ней. Она выбежала за ограду и со всех ног помчалась к ущелью. Вайра слышала за спиной шумное дыхание ньу Исику, но расстояние между ними увеличи¬валось. Преследователь потерял ее из виду и, решив, что она упала, ускорил бег. Оказалось, что она спрыгнула с уступа и скрылась. Бессмысленно было искать ее в ущелье, заросшем густым кустарником. Он побрел обратно к хижине с намерением найти какую-нибудь другую женщину. Но хижина была пуста. Никого. Ни детей, ни старухи, ни этого дурака Симу... Увидев в углу кувшин, он ударил по нему ногой. Кувшин перевернулся, полилась вода. Тогда он принялся швырять и колотить все, что попадало под руку. Потом вышел под навес и перебил там всю посуду. Остатки чичи ручьями растекались по земле. Он почувствовал страшную усталость и сел отдохнуть среди липких луж. Ему захо¬телось пить, но всю чичу он расплескал, воды тоже не осталось. Хозяин с трудом взобрался в седло и, огрев коня так, что тот заплясал на месте, поскакал домой.
Ньу Исику прямо озверел от ярости. Какая-то грязная индианка посмеялась над ним, над своим всемогущим господином, — вместо чичи прислала ему кувшин кхеты, будто он ребенок. Ладно, он ей покажет, какой он ребенок. Она еще не раз вспомнит о своей шутке.
Не прошло и недели с этого злополучного дня, как один из хилякатов заметил овечку из отары Митмаяны, спокойно пощипывавшую овес на краю помещичьего поля. Через несколько минут хилякаты уже гнали всю отару в имение. Сиса и Пилуку в слезах прибежали к матери с этой страшной вестью. Митмаяна побледнела. Сначала она накинулась на провинившихся детей, а потом рас¬плакалась. Она боялась показаться на глаза хозяину и попросила маму Катиру пойти в асьенду и упасть в ноги ньу Исику, чтобы он вернул овец, но старуха лежала в постели, охала и жаловалась на поясницу.
Ньу Исику принял Митмаяну в конторе и был совер¬шенно спокоен.
- За потраву отработаешь у меня неделю, — сказал он по-испански, — тогда получишь своих овец.
Возражать хозяину не полагалось. Индианка опу¬стила глаза в знак повиновения. Первый день она прово¬зилась на кухне, стараясь приготовить блюда повкуснее и смягчить сурового ньу Исику. Она сама подавала ему. Он поел с удовольствием и похвалил Вайру, сказав, что она готовит лучше Робусты. После ужина хиляката тата Ансельмо отвел женщину в летнюю спальню молодого хозяина и запер ее там. Вайра хорошо знала, что это значит. Так просто сюда женщин не запирали. Посте¬пенно, однако, Митмаяна успокоилась. Не впервой ей приходилось защищать себя. Время тянулось мед¬ленно. Вот пропели петухи. Застрекотали цикады, послы¬шалось томное кваканье лягушек. Потом жалобно за¬блеяли голодные овцы. Ее овцы. У Митмаяны от жа¬лости сжалось сердце. Потом все смолкло. Только цикады гремели не умолкая... Было уже поздно. В груди Вайры затеплилась надежда, что хозяин не придет. Щелкнул замок. Дверь открылась и захлопнулась. Мит¬маяна слышала его прерывистое дыхание. Чиркнула и зажглась спичка. Она увидела молодого хозяина. Бросив спичку, он налетел на Митмаяну. Но не тут-то было. Она не такая, как другие митани. Она боролась.
Темнота помогала ей. Она была сильна и ловка, а он еще очень молод. Она вырвалась и не дыша притаилась у другой стены. Он зажег вторую спичку, и снова завязалась молчаливая отчаянная борьба. Вайра опять вы¬рвалась. Он понял, что в темноте с ней не справиться, и выбежал. Она подумала, что хозяин больше не вернется, но жестоко ошиблась. Он пришел с лампой и кнутом, старым знакомым Вайры. Сильный удар ожег ее тело, потом удары посыпались один за другим. Вайра не про¬ронила ни звука, только закрыла лицо руками, как в дет¬стве, когда ее избивала донья Элота. Вот кнут обвился вокруг ее руки, и она, не понимая, что делает, схватила его. Напрасно ньу Исику дергал за рукоятку, Митма¬яна не выпускала кнута. Он тянул его к себе, она к себе. Неожиданно ньу Исику выпустил кнут, и Вайра, поте¬ряв равновесие, упала. Он кинулся к ней. Лежа, она не могла сопротивляться с прежним упорством, молодой хозяин яростно сдавил ее нежную шею. Женщина на¬чала задыхаться, силы оставили ее...
Целую неделю промучилась Митмаяна в господском доме. К себе она возвратилась с поредевшей отарой, несколько овец пало от голода. Вечером бедная жен¬щина все рассказала Симу. Она горько проплакала всю ночь, но Симу не плакал. Сжимая кулаки, он медленно и глубоко дышал, оцепенев от горя, от сознания соб¬ственного бессилия...
ХЕСУС ЛАРА (1898 – 1980. боливиец, индеец кечуа)
Leave a comment