- В город, работать, — ответила Вайра.
- А ты была когда-нибудь в городе? - продолжала расспрашивать женщина.
- Нет, никогда.
Тогда женщины, соседки Вайры, стали наперебой рассказывать про город.
Вагон был полон. Здесь сидели индианки с грудными детьми на руках и индейцы, одетые в плохо сшитые грубошерстные пиджаки, и хорошенькие чолиты, и дородные чолы в пестрых юбках и больших белых шляпах. Были здесь и старики, и подростки, и шумная молодежь. Все громко смеялись и разговаривали. Когда поезд останавливался, его окружали разносчики, они протягивали в окна вагонов стаканы с чичей и завернутую в бумагу еду. Стаканы быстро опорожнялись, широкие рты жадно пережевывали пищу, в вагоне становилось все оживленнее, чаще раздавались взрывы хохота...
- Подъезжаем к городу, — сказала женщина, кормившая грудью ребенка.
Вайра с любопытством смотрела в окно. Никогда она не видела такого множества красных черепичных крыш, среди которых высоко поднимались колокольни бесчисленных церквей и зеленые кроны деревьев. И хотя город был еще далеко, уже чувствовался запах дыма.
Вайра вышла из вокзала вместе с толпой приехавших. Смеркалось. Люди, толкая друг друга, шли по тротуару. Вайра двигалась вместе со всеми, будто знала дорогу, будто эти люди должны были привести ее туда, где она сможет найти пристанище. Но толпа понемногу редела, и вот, когда Вайра была уже далеко от вокзала, рядом с ней осталось всего несколько человек, сгибавшихся под тяжестью своих узлов. С наступлением темноты ею овладела тревожная неуверенность, постепенно сменившаяся страхом. Лица встречных людей были неприветливы, два раза ее чуть не сшибли с ног. Вайра вышла на большую улицу, по которой взад и вперед, пронзительно гудя, летели автомобили, а вдоль тротуаров ярче звезд горели фонари. От шума и ослепительного света у Вайры закружилась голова, девушка присела на ступеньку какого-то подъезда. В ушах шумело, перед глазами кружились желтые пятна маленьких солнц, освещавших город. Вайра опустила голову, ей стало дурно:
- Что с тобой, девушка? — спросил женский голос на кечуа.
Вайра испуганно открыла глаза и увидела склонившуюся к ней полную чолу с круглым, сильно напудренным лицом. Ее волосы были заплетены в две толстые косы, доходившие до колен, а в ушах висели тяжелые серьги. Вайра со страхом смотрела на чолу, не зная, что последует за ее вопросом.
- Бедняжка... Ты, наверное, не здешняя?
Вайра от волнения не могла ответить.
- Если тебе негде остановиться, идем ко мне, — продолжала чола. — Я живу одна. Пойдем.
Вайра вспомнила Састрепанчу, эта чудесная женщина когда-то обратилась к ней с подобными словами. Может быть, полная чола такая же добрая и отзывчивая. Вайра встала и быстро пошла за незнакомкой. Мимо них по-прежнему сновали автомобили, по мостовой стучали повозки, запряженные лошадьми. Прохожие толпились на тротуарах, было тесно, как в церкви на воскресной мессе. Вайра совсем не таким представляла себе город, она слышала о нем много рассказов дома и в поезде. А падресито, он так нахваливал город, по его словам выходило, что это рай. И девушка думала, что в городе летают ангелы. Но сейчас ей стало страшно. Как здесь шумно! В полях было так тихо...
Они вошли в узенькую улочку; чола остановилась у двери какого-то дома, среди необъятных складок своей юбки она нащупала вязаную шерстяную сумочку и вытащила, оттуда ключ. Ключ со скрипом повернулся в ржавом замке, и дверь открылась.
Они очутились в лавке чолы. В нос ударил устоявшийся тяжелый запах печеного хлеба, табака и керосина. Хозяйка зажгла парафиновую свечу, и Вайра смогла рассмотреть комнату. Лавочку перегораживал прилавок с витриной, где были выставлены сигареты, пачки чая, хлеб, шоколад, консервы и другие товары. За прилавком высилась широкая деревянная кровать, покрытая байковым одеялом, у изголовья стоял стул с плетеным сиденьем. Около двери виднелся глиняный очаг, а рядом с ним миски, кувшины, чугуны и небольшая ступка, в которой толкли перец. Кроме того, в комнате был еще стол, сколоченный из нетесаных досок, а на стене висели яркие юбки и шаль. В углу чернел обитый кожей кустарный сундук — такие в прежние времена изготовляли в Санта-Крусе.
Чола предложила Вайре сесть. Вайра послушалась, доверчиво разглядывая свою новую знакомую. Она не была похожа на Састрёпанчу, но беседовала с Вайрой ласковым голосом, в котором слышалось искреннее сочувствие. Она говорила на кечуа так же чисто, как мать Вайры, и девушке это очень понравилось. Разговаривая, хозяйка открыла витрину, достала большую, вкусно пахнувшую булку, кусок развесного шоколада и несколько карамелек. Пока Вайра наслаждалась этими лаком¬ствами, чола, сидя по-индейски на кровати, расспрашивала ее. Женщина казалась такой бесхитростной, простодушной и доброй, что Вайра рассказала о себе все. Когда она упомянула о подарках священника, чола захотела их посмотреть. Вайра достала из-за пазухи узёлок и охотно показала свои драгоценности. Чола пришла в восторг и от цепочки из чистого золота, на которой висел медальон с крохотным бриллиантиком и от жемчужных серег, жемчуг был совсем как настоящий. Заметив, что чола залюбовалась безделушками, Вайра, повинуясь какому-то странному порыву, сказала:
- Спрячьте их куда-нибудь, сеньора. Мне они сейчас не нужны. Когда понадобятся, тогда отдадите. Спрячьте, пожалуйста, и мои деньги. А то как бы я их не потеряла...
Чола спрятала драгоценности и деньги Вайры в сундук, после чего ее интерес к рассказам девушки сразу погас. Она зевнула и проговорила:
- Уже совсем поздно. Пора спать.
Сняв с кровати байковое одеяло, чола выбрала несколько бараньих шкур и подала их гостье, указав угол, где можно было стелиться. Потом она достала из-под кровати узел с грязным бельем, завязанный в большую шаль, и, выпростав ее, дала Вайре вместо одеяла. Они улеглись, и женщина погасила свечу.
Вайре очень хотелось спать, постель из бараньих шкур казалась ей мягкой, как пух. Но не успела она закрыть глаза, как ее укусило какое-то насекомое. Она почесалась. Но укусы следовали один за другим. Еще, потом, еще. Заснуть было невозможно. Сначала она решила, что кусаются блохи. Но вскоре поняла, что это не они. Блохи кусаются не так, она это хораошо знала, они кусали ее и в родительской хижине и в доме священника, к тому же, если лежать тихо, блохи быстро успокаивались, а здешние насекомые были гораздо злее. Они не кусали, они жгли. (- это клопы. - germiones_muzh.)
Вдруг в дверь лавочки постучали, Женщина, казалось, только и ждала этого. Босиком на цыпочках, побежала она открывать.
- Разговаривай тише, — шепнула она. — У меня спит одна девушка.
Вайра ничего не видела в темноте, но по шагам догадалась, что вошел мужчина. Она услышала, как он ощупью пробрался, к кровати. Стукнул об пол сперва один, потом другой ботинок; совсем так же, бывало, раздевался дон Энкарно. Затем послышался шорох одежды. Кровать заскрипела: мужчина лег. Они зашептались. Чола говорила на кечуа, а мужчина по-испански, но оба понимали друг друга, и Вайра понимала обоих, хотя укусы насекомых мешали ей следить за разговором.
— Ты уже давно не даешь мне ни реала, — жаловалась чола.
- Не понимаю чего тебе надо. Ведь я плачу за помещение,
- И считаешь, что этого достаточно женщине? Может, ты думаешь, что я питаюсь воздухом?
- Ты же знаешь, как мало я зарабатываю...
- А я тут при чем? За те гроши, что ты платишь, ты слишком многого хочешь. Приходишь каждую ночь и мучаешь меня до утра. Совсем спать не даешь...
— Скоро я получу прибавку. Тогда буду приносить побольше.
—— Это я уже слышала. Надоело! Хватит! Хочешь спать со мной, доставай деньги, как делают все мужчины.
- Где же, любовь моя, я их достану. Хочешь, чтобы я начал воровать, что ли?
- Если нет денег, не лезь ко мне каждую ночь...
Они еще долго шептались. Вайра старалась лежать неподвижно, чтобы не мешать им, но это давалось ей нелегко. Все тело чесалось: то шея, то спина, то ноги; то плечи, опять спина, руки, снова шея. Неожиданно ее пальцы схватили разбухшее мягкое насекомое. Отвратительно запахло. Наверное, клоп. Ни в селении, ни у хозяев клопов не было, Вайра знала о них понаслышке. Оказывается, в городе масса клопов. Ничего себе рай! Вайра мучилась, пока не заснула. Утренний свет пробивался сквозь дверные щели, когда та открыла глаза. Чола уже не спала. Oнa была одна. Мужчина исчез. Чола стояла на коленях в своей кровати и, сложив руки, шептала молитвы так же громко, как ночью переругивалась с любовником. Черные волосы женщины рассыпались по плечам, смуглые ноги виднелись из-под рубашки. Лицо ее было спокойно и безмятежно. После того как чола кончила молиться, они умылись и убрали комнату. Позавтракали черствой булкой с конфетами и запили водой. Потом чола отпустила немногочисленных покупателей, заперла лавку на ключ и они пошли гулять. Все было бы хорошо, если бы чола давала побольше есть. Они бродили по улицам, побывали на главной площади. Город очаровал Вайру. Такой красоты она еще не видела. Повсюду виднелись густые сады, и каждый, кто хотел, мог заходить в них. Огромные деревья отбрасывали прохладную тень, на клумбах росли красивые цветы, а на площадях били фонтаны. К вечеру зажглись фонари, но голова у Вайры больше не кружилась и автомобили уже не казались страшными. Откуда-то издалека доносилась чудесная музыка. А какие дома! И главное, никто тебя не знает, ни одного знакомого лица. Мужчины и женщины шли ей навстречу, почти все были хорошо одеты. Она видела красивых и безобразных, молодых и старых, толстых и худых, но ни одного знакомого. Как странно! Вайре даже захотелось встретить кого-нибудь из односельчан, чтобы услышать радостные слова: «Здравствуй, имилья. А я тебя знаю, ты из нашего селения...» Но никто к ней не подходил. Они сели на скамейку и долго сидели, рассматривали прохожих, их костюмы, слушали разговоры. Вайра была очень довольна.
Вернувшись домой, они опять поболтали. Вайра закончила свою историю, она ничего не утаила от новой подруги, даже своих отношений со священником. Потом чола рассказала о себе. Мать ее была кухаркой в богатой семье. Сын хозяев, как это часто случается, обольстил девушку, у нее родилась дочь, и бедняжку выгнали из дома. Потом мать чолы нанялась к пожилому холостяку, и тут на свет появился мальчик. Она служила еще в трех домах и родила троих сыновей. (-о, ......! - germiones_muzh.) Старшая дочь, которую она наперекор судьбе назвала Фортунатой, росла на кухне среди мисок и кастрюль и присматривала за братишками. К девяти годам девочка стала опытной нянькой, и мать отдала ее в услужение к одному вдовцу, у которого после смерти жены осталось трое маленьких детей, младшему не исполнилось и года. Мать надеялась, что у вдовца Фортунате будет легче, но хозяин оказался не из богатых: кормил плохо, а работать заставлял, как взрослую. Бедная девочка не знала отдыха ни днем ни ночью. К счастью, вдовец скоро женился и отправил ее домой. Не успела она отдохнуть около братишек, как мать нашла ей другое место. Детей у новых хозяев было больше, чем дома, зато кормили хорошо.
Так Фортуната подрастала в няньках, пока судьба не заставила ее переменить профессию. Однажды хозяйка застала мужа в тот момент, когда он отнюдь не безуспешно заигрывал с девушкой. Хозяйка, естественно, выгнала Фортунату, и ей пришлось пойти в кухарки. В общем жилось неплохо, но, когда ей исполнилось пятнадцать лет, ее новая хозяйка тоже начала преследовать ее. Увядающая жена была до сумасшествия ревнива, и несчастный муж не мог даже смотреть на других женщин. Часто вспыхивали бурные ссоры между супругами. Молоденькая служанка была для хозяйки постоянным источником беспокойства. Она то и дело приставала к ней с упреками: «Вчера ты оставалась наедине с ним, смотри, я все знаю», или «По-моему, сегодня он ущипнул тебя», или «Что ты так смотришь на него?» В конце концов вечные намеки и подозрения привели к тому, что юная чолита действительно стала бредить своим хозяином. Сначала она думала о нем со страхом, потом с интересом, потом почувствовала к нему жалость, как к товарищу по несчастью. Хозяйка частенько пускала в ход кулаки, обрушивая свою ярость не только на молоденькую Фортунату, но и на пожилого мужа. Между жертвами ее ревности возникли молчаливая солидарность и сочувствие: оба они несли наказание за проступки, которых не совершали...
Как-то хозяйка Фортунаты заболела, и ее положили в больницу. Кроме забот до кухне, на девушку легли еще и заботы о детях. Хозяин по вечерам помогал ей.
Однажды, когда они укладывали детей спать, их глаза встретились. Уложив детей, она вышла из спальни и направилась к себе, но услышала, что хозяин тихонько идет за ней. Она испугалась, сама не зная чего, и, оглянувшись, застенчиво спросила:
- Зачем вы идете за мной, сеньор?
- Потому что жены нет дома.
Она, убежала в свою комнату, разделась и легла в постель. Но сон не шел. Голова пылала от тревожных неотвязных мыслей, хозяин целиком завладел ее воображением, она и боялась его и желала. Вдруг скрипнула дверь, и он появился на пороге. Сначала девушка отчаянно сопротивлялась, но скоро силы ее иссякли...
Когда хозяйка вернулась из больницы, все пошло по-старому. Бедная женщина избавилась от болезни, но не от ревности. Однако едва она засыпала, как муж неслышно прокрадывался в комнату кухарки... Вскоре обнаружились первые признаки беременности хорошо знакомые Фортунате из детских наблюдений за матерью. Раньше, чем ее состояние стало заметным, чолита исчезла из дома: ушла на рынок и не вернулась. Она поступила к другим хозяевам в отдаленный квартал. Потом настало время родов, а с ним и новые трудности в жизни Фортунаты. Никто не хотел брать служанку с грудным ребенком. Это были тяжелые дни. Мать пускала девушку к себе только поздно ночью, когда хозяева уже спали, и выпроваживала до рассвета. Она давала Фортунате немного поесть и уступала половину постели. Через два месяца ребенок умер, и тогда чолита сразу нашла работу...
- А того сеньора, что был отцом твоего ребенка, ты больше не встречала? — спросила Вайра.
- И не один раз, только он делал вид, что не узнает меня.
- А кто же ночью приходил к тебе?
- Так, один кхарачупа (- парень из богатой семьи. - germiones_muzh.). У него совсем нет совести. Наобещал мне золотые горы, сманил с работы и уговорил заняться торговлей, а денег почти не дает, только-только хватает заплатить за комнату.
- Почему же ты не бросишь его и не пойдешь работать?
- Хочется хоть немного пожить на воле. Уж очень надоело скитаться по чужим домам, нюхать кухонный чад и терпеть грубости этих кхапахкуна (- чиновников, господ. - germiones_muzh.).
На другой день подруги встали поздно. Чола была в чудесном настроении. Весь день она провела с Вайрой, подробно рассказала о том, как познакомилась со своим теперешним любовником. Ночью он обещал принести денег. В ожидании его хозяйка и гостья проболтали допоздна и, уже лежа в постелях и потушив свет, никак не могли наговориться. Вайра заранее решила, что как только раздастся стук, она притворится, что крепко спит. Но никто не шел, и Вайра, которую клопы беспокоили меньше, чём в первую ночь, незаметно заснула.
Утром чола встала злая, как голодная пума. Ее дружок так и не появился. Она еле дождалась, когда на ближайшей церкви часы пробили девять, и отправилась в контору, где работал бесстыжий обманщик, чтобы устроить ему скандал. Уж что-что, а это она умела; она могла такое поднять, что вся контора переполошится. Она как следует осрамит негодяя и задаст ему такую трепку, что он век помнить будет. Он еще узнает, этот жадюга, с кем имеет дело. Он думает, что может обмануть ее, Фортунату Мараньон, дочь Эспиридона Мараньона!.. Посмотрим! Преисполненная решимости и не скупясь на самые сочные выражения, Фортуната удалилась. Вернулась она через час; но настроение ее резко изменилось.
- Ну что, задала ему трепку? — не утерпев, спросила Вайра…
ХЕСУС ЛАРА (1898 – 1980. боливиец, индеец кечуа)