– А что это за штука такая, вот то, что вы сказали, синьор Джаннино?
– Хобот – это такой длинный-длинный нос, как эти оглобли. Своим хоботом слоны могут хватать предметы, поднимать грузы и поливать надоедливых детей.
Но эти неотёсанные дети мне не поверили, только ещё громче засмеялись. Какое невежество!
А я тем временем размышлял, как бы использовать розового поросёнка, который визжал не переставая. Наконец я придумал:
– Знаете что? Я сделаю из него крокодила!
В телеге лежала старая попона. Я привязал её к поросёнку верёвкой, пропустил под брюшком, потом приподнял край, который волочился сзади, и скрутил как колбасу: получился длинный крокодилий хвост. А потом и поросёнка, и попону выкрасил в зелёный: вышел вылитый крокодил.
Привязав и этого животного к оглоблям телеги, я вывел из хлева серого осла, который идеально подходил на роль зебры. И правда, стоило только нарисовать у него на туловище, морде и ногах полоски, снова смешав красный с зелёным, и получилась потрясающая зебра!
Теперь для полной картины не хватало только обезьяны. Той же смесью я раскрасил лицо малыша Пьетрино, который вопил и дрыгал ногами, как настоящая мартышка. А ещё я привязал ему под рубашонку великолепный хвост из туго перекрученного лоскута.
Тут я понял, что обезьяна будет более естественно смотреться на ветке, и вместе с Анджолино мы подсадили Пьетрино на дерево и привязали канатом, чтобы он не упал.
Итак, зверинец был готов и я начал экскурсию.
– Дамы и господа, обратите внимание: это существо с четырьмя ногами, в серо-чёрную полоску называется «зебра». Это очень интересное животное, оно устроено как лошадь, но не лошадь, кусается и лягается как ослик, но не ослик. Зебры обитают в африканских равнинах, питаются гигантским сельдереем, который растёт в тех краях, и постоянно носятся как угорелые, спасаясь от ужасных слепней, которые в этих жарких странах достигают размеров наших летучих мышей…
– Вот те на! – сказал Анджолино. – Как это так?
– А вот так! – ответил я. – Но ты должен помалкивать, потому что, когда рассказывают про диких животных, публике запрещено перебивать, это опасно. Вот этот зверь, рядом, называется бенгальский тигр, он обитает в Азии, Африке и других местах и пожирает всех окрестных людей и обезьян…
Тут сверху послышался какой-то писк, я поднял голову и увидел, что канат, которым мы привязали Пьетрино к дереву, размотался, и карапуз висит на нём, вытаращив глаза от страха. Теперь он уже ничем не отличался от обезьяны, зацепившейся хвостом за ветку, так что я воспользовался моментом, чтобы обратить внимание публики на этого обитателя зверинца:
– Слыхали, дамы и господа? При одном упоминании тигра обезьяна закричала, и недаром, ведь она так часто становится жертвой этого страшного дикого зверя. Обезьяна, которую вы видите перед собой, в народе называется «мартышка», такие живут обычно на верхушках деревьев в девственных лесах и питаются арбузными корками, капустными кочерыжками и всем, что попадётся под руку. У этих забавных и умных зверьков есть дурная привычка обезьянничать, передразнивая всех и вся, именно поэтому учёные-натуралисты и назвали их обезьянами… Мартышка, сделай реверанс почтенной публике!..
Но Пьетрино и слышать не хотел о реверансе, только хлюпал носом.
– Тебе надо высморкаться, – сказал я ему. – А пока переходим ко льву, это благородное сильное животное, которое не зря зовётся царём зверей: своей роскошной гривой и недюжинной силой он всем внушает трепет, ведь такой лев способен проглотить стадо быков в один присест… Это самый хищный из хищников, и если проголодается, никому не будет пощады, но он не так жесток, как некоторые, которые забивают людей забавы ради; нет, это великодушное животное: рассказывают, что один лев забрёл во Флоренцию и встретил маленького мальчика по имени Орландуччо, который потерялся. Лев аккуратно схватил его зубами за курточку и отнёс прямиком к маме, которая чудом не умерла от страха и от радости. (- популярный рассказик того времени. – germiones_muzh.)
Я много ещё мог порассказать про льва, но мне мешал орущий Пьетрино, так что я поспешил перейти к крокодилу.
– Смотрите, дамы и господа, это страшное земноводное может жить как в воде, так и на земле, обитает на берегах Нила, охотится на негров и других животных, которые тают в его гигантской пасти, будто мятные пастилки!.. По-научному он называется «коракодил», потому что его тело покрыто крупной чешуёй, твёрдой, как кора, она защищает их от укусов других хищников, которые промышляют в тех краях…
В подтверждение своих слов я лупил палкой по попоне, поросёнок визжал как резаный, а публика покатывалась со смеху.
– Охота на крокодила, дамы и господа, очень непростое дело именно потому, что сабли и кинжалы притупляются о его чешую, а пули отскакивают рикошетом. Но отважные охотники изобрели хитроумный способ ловить крокодилов при помощи заострённого с двух сторон стилета с привязанной к нему верёвкой, и делают они это так…
Чтобы объяснить этим бедным невеждам получше, я заточил палку с двух сторон перочинным ножом и привязал к ней веревку, потом распахнул пасть поросёнку, решительно вставил туда палку и продолжил:
– Вот так; охотник ждёт, пока крокодил зевнёт, что с ним случается не редко, ведь на берегах Нила даже животные томятся от скуки; тогда он вставляет свой кинжал в огромную пасть крокодила, который, само собой, пытается её захлопнуть. И что же происходит? Когда он закрывает пасть, острия кинжала вонзаются в челюсти, вот так, видите, господа?
Поросёнок и в самом деле поранился и визжал на всю округу.
Тут, обернувшись, я заметил родителей Анджолино, которые неслись к нам с громкими воплями.
Отец кричал:
– Мой поросёнок!
А мать тянула руки к орущему Пьетрино:
– Ах, моё бедное дитя!
Ничего не поделаешь. Крестьяне так глупы, что во всём перегибают палку. Глядя на них, можно было подумать, будто я убивал их детей и скотину, а ведь я лишь пытался просветить этих неучей и вбить хоть какие-то знания в их упрямые головы.
Но я понимал, как трудно убедить в чём-то этих простолюдинов, поэтому быстренько отвязал всех диких животных, вспрыгнул на осла и, погоняя его палкой, помчался во весь опор, с истошно лающим Снежком позади.
Покружив немного, я в конце концов прискакал на виллу. Тётя Беттина выбежала на порог и, увидев меня на осле, воскликнула:
– Боже, что ты опять натворил?!
Тут она заметила Снежка и испуганно отпрянула, будто это и правда лев; но потом узнала своего пуделя и бросилась к нему, причитая дрожащим голосом:
– Ах, мой Снежок, мой дорогой! Во что тебя превратили, любовь моя? Сразу видно, это дело рук негодяйского мальчишки!
Тётя вскочила, но я оказался проворнее и, скатившись с осла, бросился в комнату и прижал дверь плечом.
– Вот и сиди здесь, пока за тобой отец не приедет! – выпалила тётя Беттина и заперла дверь на ключ.
Вскоре я услышал, как пришла жаловаться та крестьянка. Она, конечно, немного привирала. Будто бы поросёнок истекает кровью, а Пьетрино совсем плох. (- порося конечно придется заколоть. Но Пьетрино ненадо: оклемается. - germiones_muzh.) А потом вообще принялась обвинять меня в том, что даже не произошло: зудит и зудит без конца:
– Представьте только, госпожа, если бы мой Пьетрино упал с дерева!
Ну и пусть себе болтает, бедная невежда. Вот-вот приедет папа, надеюсь, он-то отличит правду от выдумок…
17 октября
Теперь я продолжу свой рассказ с того места, где закончил вчера… Сколько же всего произошло за один-единственный день!
Едва я закрыл дневник, как на виллу приехал папа. Тётя Беттина стала рассказывать ему о моих «подвигах», как водится, делая из мухи слона (конечно, любой может оклеветать беззащитного ребёнка, представив самую невинную шалость злостным преступлением!), но тут я принялся колотить в дверь ногами и руками:
– Откройте мне! Я хочу увидеть папочку!
Тётя Беттина тут же открыла, и я бросился к папе. Я закрывал лицо ладонями и правда чуть не плакал.
– Дурной мальчишка, – сказал он мне, – ты и не представляешь, как мы все за тебя волновались!
– Безобразник! – подхватила тётя Беттина. – Посмотрите только, во что он превратил моего бедного Снежка!
– Ого! – расхохотался папа – Красный пудель!
– Это всё ваш ребёнок! А масляная краска, между прочим, не смывается!.. Бедный мой Снежок!..
– Подумаешь, – пробурчал я сквозь слёзы. – Просто теперь будешь звать его не Снежок, а Огонёк.
– Что-о-о? – рассвирепела тётя. – Этот бесстыдник доводит меня с самого утра…
– Да что я такого сделал? Ну, фикус уронил, но я же не знал, что вам подарил его синьор Фердинанд и что теперь туда вселился его дух…
– С меня довольно! – оборвала тётя Беттина. – Вон отсюда, и чтоб ноги больше твоей не было в моём доме, понятно?
– Ну ладно-ладно! – вмешался отец, и хоть он старался говорить строго, я заметил, что за усами он прячет улыбку.
Потом он о чём-то вполголоса беседовал с тётей, я разобрал только имя Луизы. Наконец он взял меня за руку, попрощался с тётей Беттиной и сказал на прощание:
– Ну, значит, договорились. Было бы глупо пропустить такой важный семейный праздник из-за мальчишеской болтовни.
Уже в поезде я сказал:
– Знаешь, пап, не зря ты ругал железные дороги!
И я рассказал ему обо всех своих злоключениях и о разбитом окне, за которое мне пришлось заплатить.
Папа, конечно, побранил меня, но я понял, что в глубине души он признаёт, что я прав. Ещё бы, я ведь тоже признал, что он прав.
Теперь я опять со всеми дружу и на седьмом небе от счастья.
Вчера на вокзале меня ждала целая толпа: родственники, друзья, знакомые – все пришли меня встречать, только и слышалось со всех сторон: «Джаннино… Джаннино…» Будто солдата, вернувшегося с войны с победой.
А уж дома что мне устроили, просто не описать, стоит только вспомнить, и слёзы наворачиваются на глаза. Бедная маменька рыдала, сёстры наперебой целовали, а Катерина (- служанка. - germiones_muzh.) утирала глаза передником и повторяла:
– Ах, синьор Джаннино! Ах, синьор Джаннино!..
Оказывается, когда сбежавшие мальчишки возвращаются домой, им прощают всё!
ВАМБА (ЛУИДЖИ БЕРТЕЛЛИ. 1858 – 1920)