через два дня после елки (- напоминаю, дело в июле. - germiones_muzh.) мы с мамочкой укатили к бабушке. Ужасно мне жалко было расставаться с моим Ральфиком. Когда я уже была совсем готова к дороге, мой бедный ушастик думал, что и он "гулять" пойдет и радостно вилял хвостиком, но когда дверь за нами закрыли, он стал пищать и царапаться, и я слыхала, как Глаша уговаривала его.
Выехали мы в шесть часов вечера, a на место приехали на следующее утро. Я очень любила бы ездить по железной дороге, если бы со мной всегда дурно не делалось; с другими это бывает на море, a со мной в вагоне, особенно, если я спиной к паровозу сижу и в окно гляжу. A это интересно, так все и мелькает в глазах, и потом меня очень забавляют телеграфные проволоки: смотришь, они опускаются все ниже, ниже, точно они сонные и голова от усталости гнется; вдруг столб, сейчас же и поднимутся и ровненько так вытянутся, будто йх от толчка разбудило и они сонливость с себя стряхивают, a потом опять: ниже, ниже, ниже... опять столб, опять выровняются. Отчего бы это?
Около нас сидел толстый-претолстый господин, который все сопел да кряхтел и тоже, как телеграфные проволоки, головой кивал; a как поезд подходит к станции, вагон толкнет, он приподымет подбородок, приоткроет глаза, a потом опять спит.
Когда стемнело, кондуктор поднял верхушки диванов, тогда и мы, и наш сосед улеглись как следует. В вагоне хорошо спать, как в люльке качает. (- они, конечно, ехали первым классом - в жёлтом вагоне. Уже второй класс вагонов небыл креслокроватным; а в третьем так вообще было неочень, если ты граф Толстой. - germiones_muzh.)
Утром на вокзале нас встретил дядя Коля с Володей (- кузен. - germiones_muzh.), они еще накануне приехали -- и повезли нас к бабушке. Она и тетя Лидуша были уже вставши и ожидали нас с чаем.
Хорошо как y бабушки! Хоть это и большой город, но y неё точно на даче: дом маленький и большой чудный фруктовый сад. В комнатах тоже очень красиво и масса цветов: так уютно. Сидим мы в столовой, вдруг слышу чей-то незнакомый голос: "Лида, Лида, дай попочке чаю; попочка барин, попочка хор-роший"! -- Я сперва не поняла, кто это говорит; оказалось, что в гостиной между пальмами стоит большая клетка, a в ней сидит громадный розово-желтый попугай, с большим хохлом подходящего же цвета, но только гораздо ярче (- какаду. - germiones_muzh.). Глаза y него большие черные, премилые, нос, язык и все во рту совершенно серое, a около щек и на шее перья совсем точно лепестки от гортензии -- знаете, такой комнатный цветок, который пучком растет, похож немного на цветную капусту? Бывает розовый, желтый и белый: других я не видела. Вот этот-то самый попка и болтает так мило. Он привык, что тетя по утрам ему дает пенку от сливок и сухарь с чаем, a из-за нас про него, бедненького, и забыли.
Вместо тети я пошла его кормить. Пенку он, глупый, пропустил через лапку и уронил на пол, a подымать не захотел; сухарь же весь съел, a потом подставил свою головку, чтобы я его чесала пальцем. Я щекочу, a он повторяет: "попочка, хор-роший, хор-роший." Такой душка!
В доме суета была порядочная: все снимали, выбивали, чистили серебро, перетирали посуду и стекло. Мы с Володей помогали серебро чистить и бокалы перемывать. Поговорить y нас было о чем: я ему все-все рассказала: про театр, про елку, -- одним словом все, и показала письмо Андреева (- солдата. Муся писала ему на русскояпонскую войну. - germiones_muzh.). Володя очень жалеет, что не был y нас это лето, и мы решили упросить дядю Колю и мамочку, чтобы после свадьбы Володя к нам поехал.
Мамочка, вероятно, успела всем рассказать про наш спектакль и про наши картины, потому что вечером за чаем дядя Коля мне покою не давал, все приставал: -- Ну-ка, Мурка, расскажи, как ты в маминой ночной рубашке ангелом была?
Не понимаю, что тут смешного? Ведь ангелы никогда иначе на картинах одеты не бывают, как в длинных рубашках. Ужасный он насмешник, дядя Коля, a только он веселый, за это я его люблю. Стал он нам рассказывать анекдот, как чухна (- чухонец - карело-финн какой-нибудь. - germiones_muzh.) рака хотел купить, да не знал, как он называется, и все просил "такова маленького черного риба, глаза шустрова, уси длинного, ноги много, и востиком так" -- и показывал, как рак хвостом делает. Ему предлагают налима. "Нет, то не малин, малин -- ягод, a это"... -- и опять сначала, и так раз десять. Вот я хохотала! Злая мамочка возьми да и расскажи, как я в этом году раков ловила... Теперь мне житья не будет, и дядя, и Володя до смерти задразнят, ну да и мой новый дядюшка тоже не упустит случая посмеяться надо мной.
На другой день свадьба была назначена в четыре часа. После завтрака пришел парикмахер причесывать невесту; в это время и мы все пошли одеваться. На мне было белое вышитое платье на розовом чехле (- на пльное платье "чехол" надевался второй слой прозрачного "газа", иногда с вышивкой. - germiones_muzh.), розовый шарф, розовые чулки, розовые туфли, в волосах розовая лента и... чудный розовый веер и белые лайковые перчатки; это уж мне подарила для этого торжества тетя Лидуша. Настоящий веер, не игрушечный какой-нибудь.
Мамочка моя была просто красавица в светло желтом, как канареечка, шелковом платье с белыми цветами на лифе и с крохотной шляпкой из белых цветов на её малюсенькой головке. Я не могла воздержаться, чтобы не поцеловать ее. Бабушка была в сером шелковом платье. Тетя Лидуша была премиленькая, вся в белом, с вуалью и цветами на голове. Нам с Володей тоже прикололи по маленькой веточке таких цветов, только, конечно, не на голову.
Шафер -- какой-то долговязый офицер -- привез тете чудный белый букет. Потом приехал мой любимец Петр Ильич, который y невесты посаженным отцом. Я его ужасно люблю: физиономия y него такая славная, круглая, толстая, усы мягкие, a иногда, когда он улыбается, то ужасно бывает похож на толстого доброго кота. Уж на что я не люблю целоваться, a его всегда целую; и пахнет он всегда так хорошо, от его духов голова не болит. Он тоже меня очень любит и всегда мне шоколад привозит, но, если бы он мне никогда ни одной конфетки не привез, я бы все равно не меньше его любила. И мамочка его любит, всегда так потешно поддразнивает его, что все кругом смеются. Он уж не очень молодой, его сыну уже двадцать два года. Петр Ильич и бабушка благословили тетю, для чего она встала на колени на коврик. Тетя была такая красная-красная, и слезы y неё были на глазах.
Что дальше было -- не знаю, мы поехали в церковь раньше.
Леонид Георгиевич был уже там и много-много гостей, все такие шикарные. Вдруг со всех сторон зашептали: "невеста приехала"... "невеста идет"... Певчие запели что-то про голубицу, и в церковь вошла тетя под руку с Петром Ильичем, a впереди их шел какой-то малюсенький карапузик лет четырех-пяти, в белом матросском костюме с голубым бантом и с длинными светлыми волосиками, белый, розовый; в руках он нес образ (- икону. - germiones_muzh.).
Когда все встали по местам, и венчание началось, y него кто-то хотел взять икону, но он ни за что не отдал.
В церкви Володя стоял рядом со мной. Когда перед женихом и невестой положили на пол какой-то розовый кусочек, Володька шепнул мне: "Смотри, кто первый на атлас станет, тот и будет в доме голова". Хорошо, что он мне это сказал, если я в самом деле когда-нибудь замуж буду выходить, надо это запомнить. Мите я, понятно, ничего не скажу, a сама первая на атлас ступлю.
Тетя и Леонид Георгиевич разом на него стали. Пo-моему, это не хорошо: что ж за порядок в доме y них будет?
Потом священник надел им кольца и водил за собой вокруг церкви, a затем велел поцеловаться. После этого все бросились поздравлять молодых, потом сели в кареты и поехали к бабушке на квартиру. Там подавали шампанское, мороженое, фрукты и конфеты. Этот раз уж мамочка за мной присмотрела, и второго бокала я не получила.
Гости стали скоро разъезжаться, к обеду остались самые близкие и, конечно, мой любимец Петр Ильич. Тут дядя Коля не вытерпел: "А вы знаете, Петр Ильич, племянница-то моя на все руки мастер: и ангелов изображает, и про "попирание прав" толкует, и раков преисправно сеткой от бабочек ловит; только раки такие невежи, что от неё пятятся, находят для себя обидным вместо бабочек в их сетке сидеть".
Противный дядька! Еще при ком конфузит меня!.. И пошел-пошел про меня всякую всячину рассказывать. Спасибо, Петр Ильич добрый, хоть и похохотал да ведь правда, теперь и мне вспомнить смешно, -- но потом говорит: "А все-таки моя Муся молодец, из неё чудо, что за барышня выйдет! A если хочется раков половить, проси мамусю ко мне с тобой в имение приехать, уж мы их там много наловим".
Хорошо бы очень, да и просить не стоит, ни за что мамочка не согласится, ведь через десять дней экзамен. Так я ему и объяснила. " Ну, так после экзамена! Я сделаю бал в честь новоиспеченной гимназистки. -- На том и порешили".
Почти сейчас же после обеда молодые стали собираться на железную дорогу, и мы все поехали их провожать. Там опять пили шампанское, так что я все-таки немножко пьяненькая была.
При прощании тетя Лидуша плакала. Я не могу смотреть, когда другие плачут, и y меня слезы выступили, хотя мне вовсе грустно не было, напротив!
Нет, положительно весело выходить замуж! Это хорошо, что y меня жених есть, a то надумаюсь венчаться, -- ищи тогда жениха, может меня никто и взять не захочет, a тут готовый есть. Митя вырастет -- молодец будет.
Весь следующий день мы с Володей провели в бабушкином саду, a вечером пустились с мамочкой в обратный путь, уговорив дядю отпустить с нами и Володю. Дядя долго упирался, но, наконец, согласился с условием, что Володька ежедневно будет заниматься по два часа, готовиться к переэкзаменовке по русскому языку; весной на экзамене двойку хватил. Ох, только бы со мной такой беды не приключилось!
Выехали мы вечером, было уже темно, так что мы улеглись спать, a на другое утро были дома.
ВЕРА НОВИЦКАЯ (1873 - ?)