Вокруг змеиной колодины буйно разросся сердитый недотрога шиповник — колючие ветки, мягкие ягодки. И пташки, и мышки лесные любили полакомиться ягодами шиповника, да тут и попадали в ненасытное пузо змеи. А среди самого высокого куста свил гнездо соловушка — серый зипунок, лёгкие крылышки, печальные карие глазки. Свил гнездо над самой змеиной колодиной и страха не знал, сидя на ветке шиповника, песни распевал. Да так славно пел, что змея иной раз заснуть не могла от зависти.
Часто она подползала к пруту, на котором соловушка распевал, и, опираясь на хвост, вверх тянулась, будто послушать соловьиное пение. А у самой одна злая задумка была — проглотить соловья. Высоко подняв голову, змея раскачивалась из стороны в сторону, словно дивясь чудесному пению, втайне поджидая, не спустится ли певец пониже. Пробовала она дотянуться до соловьиной подружки, что на гнёздышке сидела, но тоже не доставала.
Занятый своей песней, соловей не догадывался о змеиной хитрости, поэтому распевал и прыгал на ветке без опасения. Зато колючка-шиповник вовремя разгадал замысел гадюки и начал торопливо расти вверх, чтобы змея не достала певца и его подружку. Но и змея не уставала подниматься на своём хвосте с каждым разом всё выше и чуть-чуть не доставала до веточки, на которой пел соловей.
„Ах, ты так, змея!" — с досадой прошептал шиповник. И в одну ночь вырастил на своих прутиках острые злые шипы. И когда гадюка вновь попыталась достать соловья, исцарапала о шипы свой живот. Она бранилась от боли резким скрипучим голосом, но не оставляла своего замысла. А шиповник всё думал, как уберечь от змеи соловья.
И вот, когда наступили самые длинные дни, за одну короткую ночь каждая веточка шиповника загорелась лёгкими розовыми бутончиками, а рядом с ними выросли новые шипы, острые, крючковатые, безжалостные. В то утро соловьиная веточка себя тоже цветами разукрасила и сверкала росой, ожидая певца. И когда он на неё спустился, склонилась бутончиком вниз.
Змея подползла к подножию куста совсем неслышно, приподнялась на хвосте и стала разглядывать, за каким же цветком распевает соловушка. Вот что-то серенькое трепыхнулось на конце одной цветущей ветки. Злым броском гадюка приподнялась ещё выше и захлопнула свою пасть на цветущем конце ветки, где только что пел соловей. И тут почувствовала такую боль, словно собственные зубы вонзила себе в глотку. Она начала метаться, до земли пригибая прут шиповника. Змея шипела и хрипела от злости и, сообразив, что соловушка в её пасть не попал, рванулась, разорвала о шипы свой длинный язык и с колючей веткой в горле под свою колодину уползла.
Вот так, в пору самых долгих дней и коротких ночей, простой куст шиповника, которого все недолюбливают за колючки, не позволил змее погубить певца-соловушку. Змея никак не могла избавиться от колючек, которые заглотнула вместе с цветком. С той поры у неё совсем пропал голос, осталось одно шипение. А язык разорван на два кончика. И теперь все гадюки особенно злы, в жаркие летние дни, когда цветёт шиповник. Об этом давно знают жители лесной заволжской стороны.
СЕРГЕЙ АФОНЬШИН. СКАЗКИ ЛЕСНОГО ЗАВОЛЖЬЯ
