Маше исполнилось шесть лет; мама подарила ей в день рождения прелестную игрушку, которая состояла из невысокаго плоскаго шкафчика, разделеннаго на множество маленьких выдвижных ящиков. В каждом ящике была насыпана крупа, мука, сахаръ, кофе, шеколад, конфекты, одним словом -- всевозможная провизия.
Шкафчик ставился на скамейку, которая имела вид прилавка; тут же на прилавке красовались крошечные бронзовые весы,-- словом, назначение игрушки было изображать из себя магазин. Маша давно мечтала иметь подобную игрушку, она видела ее у одной очень богатой подруги, всегда говорила маме, что еслибы ей когда-нибудь подарили такую лавочку, то она считала бы себя совершенно счастливой,-- и вот теперь желание девочки наконец осуществилось -- она была наверху блаженства.
Двоюродная сестра ея, Лизочка, приехавшая на целый день по случаю рождения Маши, восхищалась лавочкой не меньше самой Машуты, несмотря на то, что была старше последней на целые два года, а о маленьком братишке Сереже и говорить ничего; даже Медорка, постоянный спутник и участник всех ея детских игр, смотрел на новую игрушку как-то особенно. (- Медор - модная собачья кличка. Подходила чёрной собаке: Медор это красавчик мавр из "Неистового Роланда" Ариосто. - germiones_muzh)
-- Лизочка, ты будешь купцом,-- сказала Маша,-- а мы с Сережей придем покупать провизию.
Лиза, вместо ответа, утвердительно кивнула головой и встала около прилавка. Маша и Сережа отошли в сторону.
-- Возьми на руки корзинку, как делает наш повар Кузьма,-- сказала Маша братишке,-- и ступай вперед, а я пойду сзади.
Сережа в один миг сбегал домой за корзинкой.
-- Здравствуйте!-- сказал он Лизочке, подходя к лавочке.
-- Мое почтение, что прикажете?
-- Пришел за провизией!
-- Милости просим!
-- Что у вас есть?
-- Все что угодно!
-- Дайте мне фунт сахару.
Лизочка выдвинула один из ящиков и, положив несколько кусочков колотаго сахару на весы, принялась взвешивать.
-- Теперь кофе, шеколаду и муки.
-- А мне, пожалуйста, отвесьте полфунта конфект,-- заговорила Маша, подойдя к лавочке с другой стороны.
-- Сию минуту, сударыня, потрудитесь подождать, вы видите повар пришел за провизией, онъ торопится.
-- Я тоже тороплюсь.
-- Позвольте прежде отпустить меня,-- возразилъ Сережа, нашъ баринъ такой сердитый, если опоздаешь -- выбранит.
-- А как зовут вашего барина, кто он такой?
-- Он очень важный господин, его зовут Медором.
Дети громко расхохотались. Игра в лавочку продолжалась довольно долго; наконец это им надоело и они начали бегать. Затем мама позвала к завтраку, после котораго они снова отправились в сад.
-- Далеко не уходите,-- советовала мама,-- небо покрывается тучами, по всей вероятности собирается гроза.
-- Что ты, мамочка, неужели! Это было бы досадно, играть в саду гораздо приятнее чем в комнате.
-- Может быть, Бог даст, ничего не будет!-- заметил в заключение Сережа, и первый выбежал на балкон; за ним последовали девочки.
-- Хотите бегать в горелки?-- предложила Танюша.
-- Отчего же, можно!-- отозвались остальные.
Началась веселая игра в горелки по широкой липовой аллее, ведущей от балкона к озеру. Небо между тем действительно с каждой минутой все больше и больше заволакивалось густыми свинцовыми тучами, но дети, увлеченные игрою, не замечали этого. Набегавшись вдоволь, они придумали более спокойную игру, в "барыню". Игра эта заключалась в том, что Лизочка, как старшая, взяла на себя роль барыни, Маша -- ея дочери, Сережа -- кучера, а Медор -- лакея. Они должны были ехать в дальнюю дорогу; Лизочка отдавала приказания, Маша безпрестанно мешала ей (- вот падла! – germiones_muzh.), приставая с различными ненужными вопросами. Лизочка делала вид, что очень сердится, просила оставить ее в покое, но это выходило у нея чрезвычайно мило и комично.
Сережа хлопотал около устройства дорожнаго экипажа, который приходилось заменить простой садовой скамейкой, нагружал его поклажею, впрег четыре садовых стула, сел на спинку скамейки, взял маленький кнутик, подобрал веревочныя возжи и торжественно объявил барыне, что все готово. Тогда Лизочка принялась окутывать Машу, которая при этом отлично разыграла роль капризной балованной девочки; Лизочка сердилась. Наконец все оказалось готово, мать и дочь уселись в экипаж, а Медорку посадили рядом с кучером. Сережа стегнул по стульям и, прищелкивая языком, старался этим подражать звуку лошадиных копыт. Всем было хорошо и весело; но вот вдруг блеснула молния, затем раздался сильный раскат грома и дождь моментально полил словно из ведра. Дети испугались.
-- Домой, домой скорее!-- послышался голос матери.
Они бросили все и побежали къ балкону. Дождь лил с такою силою, что, несмотря на близость разстояния, которое пришлось пробежать, маленькие путешественники оказались промокшими насквозь. Пришлось сейчас же переменить белье и платье; это тоже показалось детям очень забавно,-- они не могли смотреть без смеха на свои пострадавшие костюмы, а в особенности на Медора, мохнатая шерсть котораго как-то слиплась, опустилась и придавала ему чрезвычайно жалкий вид. Дети смеялись от души, но вот вдруг, среди всеобщаго веселья, раздался совершенно неожиданно отчаянный крик маленькой Машуты.
-- Боже мой, Боже мой, какое несчастие!-- проговорила она сквозь слезы,-- мы забыли в саду нашу лавочку!
Услышав эти слова, дети с ужасом всплеснули руками, побледнели как полотно и бросились в комнату няни с просьбою внести лавочку в детскую.
-- Ах вы, ветряшки,-- заговорила няня,-- как же можно было убежать из сада и не приказать убрать дорогую игрушку!-- Ее наверное дождем всю испортило.
-- Няня, милая, голубушка, не теряй время, вели скорее лакею внести лавочку!-- просили дети.
Няня встала с места, чтобы исполнить их желание; дождь между тем не только не прекратился, а напротив, лил и лил сильнее. Таня вскарабкалась на окно, чтобы скорее увидеть как понесут несчастную игрушку; она надеялась в глубине души, что может быть дождик пощадил ее, и что если даже смочил, то все-таки не настолько сильно, чтобы испортить окончательно.
Но на деле однако оказалось иначе: игрушка никуда не годилась: крупа, мука, сахар, шеколад, конфекты -- все перемешалось в общую массу, ящики расклеились, размокли, кнопки повыскакали, весы какъ-то погнулись в сторону и совершенно заржавели. Таня была в