ТОРЖЕСТВО ЭНОКА
перепуганные исчезновением шара путешественники бегом бросились к тому месту, где он стоял на якоре. Там они нашли только оборванный конец от каната, которым Пеноель крепко привязал шар к дереву. Канат по виду казался перерезанным ножом, так что нельзя было сомневаться, что какой то
-- Но если Фарльган еще жив и находится на воздушном шаре, то он должен заметить, что шар освободился,-- вскрикнул д'Экс.-- В таком случае, он постарается бросить якорь. Из за сильного ветра, он не мог воспользоваться двигателем, но если мое предположение справедливо, то шар не мог отлететь далеко и стоит на якоре в близком расстояніи к северу отсюда. Это деревья мешают нам видеть его.
Чуть не бегом путешественники спустились по склону холма и двинулись на север. Вскоре уже они вышли из чащи оазиса, и перед ними открылась ровная местность, которую можно было окинуть одним взором. Какова же была их радость, когда они увидели вдали шар, висевший неподвижно в воздухе, и французский флаг, по прежнему развевавшийся над ним.
Спустя полчаса они уже стояли возле шара, и Фарльган тотчас же спустил им лодочку, в которой они поочереди поднялись на шар.
Друзья были счастливы, что снова находятся вместе, и рассказывали другъ другу свои приключения.
-- Вскоре посл вашего ухода,-- сказал Фарльган, -- я почувствовал сильную слабость и понял, что у меня начинается лихорадка. Я хорошенько закутался и лег, но в это время услышал, что меня зовет Энок. Я сделал над собою усилие и приблизился к нему. Энок катался по полу и стонал. Он жаловался мне на спазмы в желудке и умолял хоть немного ослабить связывавшие его путы и дать ему какого-нибудь успокоительного лекарства. Не сомневаясь, что он действительно страдает, я исполнил его желание, ослабил веревки и спустился в аптеку, чтобы достать лекарство. Но когда я вернулся, Энока не было на его месте -- он исчез. Я быстро кинулся къ лестнице и увидел, что Энок с опасностью жизни спускается вниз по якорному канату. В первую минуту я хотел было броситься преследовать его, но потом вспомнил, что, так как никого больше не осталось на воздушном шаре, то некому будет спустить мне лодочку, чтобы я мог снова подняться. Между тем Энок благополучно достигнул земли, перерезал ножом канат, и шар, подхваченный ветром, понесся к северу. Не помня себя от ярости, я бросился в палатку, схватил ружье и хотел выстрелить в злодея, но шар успело уже отнести на большое расстояние; притом же шар, облегченный от тяжести, вследствие отсутствия пяти человек, поднялся так высоко, что нечего было надеяться на то, что якорь коснется земли. Поэтому, раньше чем бросить якорь, я должен был открыть клапан, чтобы выпустить газ и заставить, таким образом, шар спуститься. Я бросил якорь, но он долго тащился по обнаженной почве, пока наконец, на мое счастье, не встретилась кучка низкорослых акаций, за которые якорь зацепился довольно крепко. Тогда шар остановился. Сначала я хотел пустить в ход машину, чтобы вернуться на прежнее место, но ветер был слишком сильный, и я должен был отказаться от этой мысли. Я стоял с ружьем наготове, опасаясь нового нападения, и с нетерпением ждал вашего возвращения. Я знал, что вы увидите шар издалека и найдете его место стоянки. Нечего и говорить, что я страшно обрадовался, увидев, наконец, вас и молодого господина Рене с вами.
-- Но скажите, Фарльган, как вы себя чувствуете? что ваша рана?-- спросил его Пеноель.-- Нет ли у вас лихорадки?
Пеноель вспомнил о своих докторских обязанностях и взял за руку Фарльгана, чтобы пощупать пульс.
-- Пустяки!-- воскликнул Фарльган.-- Я и забыл об этом. Правда, голова у меня еще тяжелая и немного побаливает, но волнение, которое я испытал, кажется, излечило меня от лихорадки.
Однако Пеноель думал иначе. Он боялся, что сильное волнение отразится вредно на здоровье раненого и вызовет у него лихорадку. Поэтому он предписал ему немедленно лечь в постель и принять успокоительную микстуру. Это подействовало, и вскоре Фарльган спал спокойным сном.
Ветер не спадал, хотя и повернул к западу. Никто из воздухоплавателей больше не спускался на землю. После бегства Энока они удвоили бдительность, опасаясь нападения. День прошел в чтении, разговорах и в наблюдениях над окружающею местностью. Однако ничего подозрительного нигде не было видно. Разговоры, которые вели между собою воздухоплаватели, касались все больше свежих событий. Д'Экс заговорил о ветрах, господствующих в Сахаре.
-- В Триполи и Фецане, с декабря по апрель,-- сказал он,-- замечается почти постоянное северное воздушное течение. Нахтигаль, знаменитый африканский путешественник, подметил первый это постоянство северных ветров, дующих в этой части Сахары. На юге Фецана горы Тюммо и Тарзо вызывают чередование других ветров с постоянным северным ветром; за Чадом господствует только пассатный ветер, который дает себя чувствовать даже еще на Гвинейском берегу. Этими воздушными течениями я и хотел воспользоваться для своего путешествия. Поднявшись у залива Сирт, мы можемъ достигнуть Дада, а оттуда, увлекаемые северо-восточным пассатом, можем пересечь Борну, затем бассейн Нижнего Нигера и, наконец, высадиться на Гвинейском берегу.
-- Если так, -- заметила с живостью Гене,-- то значит, на воздушном шаре можно перелететь через Африку, от Средиземного моря до Атлантического океана и исследовать малоизвестные области, лежащие между этими морями. Путешествие на воздушном шаре сопряжено, пожалуй, с гораздо меньшими опасностями, чем сухопутное путешествие, так как на нашем воздушном корабле мы можем не бояться враждебных туземцев... Я с содроганием думаю об Эноке. Какими опасностями он окружен в этой негостеприимной стране!..
-- Ну, жалеть то его особенно не стоит,-- прервал ее Пеноель.-- Не далее как в 50-ти километрах отсюда находится оазис, где он, вероятно, рассчитывает встретить итальянский отряд. Единственное, чего он должен бояться -- это встречи с туарегами которые бродят в этих местах.
-- Очень нужно туарегам задерживать его,-- заметил д'Экс.-- Что за рассчет им брать в плен человека, все имущество которого заключается в одном платье.
-- Неизвестно. Туареги ведь разбойники и грабители, и всякая добыча для них хороша. Рене, ты знаешь, что слово "туарег" означает "покинутый". Они всех чужих считают врагами. Туареги и тубу закрывают себе лицо; богатые черным покрывалом, а бедные -- белым. Сначала это покрывало имело целью только защищать лицо от жгучих лучей солнца и мельчайшей песчаной пыли, проникающей всюду, впоследствии же завешивание лица стало для них священным обычаем. (- весьма важна была функция этой занавески, обеспечивающая неузнаваемость ее носителя во время набега. Каждый туарег был воином - но лишняя кровная месть ему была никчему. - germiones_muzh.) Но женщины у туарегов ходят с открытым лицом, не так как у арабов, и только мужчины опускают на лицо покрывало, в котором оставляют два отверстия для глаз. Только в присутствии чужестранца женщины должны закрывать лицо; это делается для того, чтобы оказать ему честь.
День прошел скучно. Местность оставалась такою же пустынною, как была, и только раз однообразие пустыни было нарушено появлением стада страусов, которые, при виде воздушного шара, показавшегося им вероятно каким то
Вечер и ночь прошли совершенно спокойно, и только к утру, когда д'Экс стоял на дежурстве, ему показалось, что он слышит какой то неопределенный шум в стороне леса. Он подумал, что это слышится топот диких животных, но как он ни вглядывался в полумрак, обволакивавший перед утренней зарей равнину, он ничего подозрительного не заметил. Вдруг капитан услыхал внизу чей то громкий голос, который звал его по французски только с сильным арабским акцентом.
-- Сиди, капитан,-- говорил голос,-- перед тобой находится Могаммед Эль-Амра, он приветствует тебя словами мира!
Но д'Экс, прежде чем отвечать, пустил в ход динамомашину, чтобы осветить электрическим светом говорившего. При свете яркого фонаря д'Экс увидал внизу араба в богатой одежде и в черном покрывале, опущенном на лицо. Могаммед Эль-Амра ничем не выдал своего удивления, когда воздушный шар осветился. Он стоял спокойно, неподвижно, облокотившись на ружье, в ожидании ответа.
-- Вижу, что имею дело с начальником, который меня знает, так как он назвал меня по имени,-- сказал д'Экс.-- Могаммед Эль-Амра, без сомнения, друг французов, как и я друг туарегов, и поэтому между нами должен быть мир. Но зачем сюда пришел Могаммед Эль-Амра?
Араб объяснил, что он встретил вблизи колодцев европейца, которого поймал на месте преступления: он осквернил воду колодца. (- ненадо думать чего-то особенного: Энок скорей всего решил просто искупаться в колодце. - germiones_muzh.) Араб хотел наказать преступника, согласно законам пустыни, но тот взмолился о помиловании и назвался другом майора Жермена, с которым араба связывают тесные узы дружбы. Однако он не освободил своего пленника, а увел его в оазис. Там Могаммед Эль-Амра увидел воздушный шар, стоявший вблизи на якоре. Узнав от пленника, кто находится на воздушном шаре, он решил вступить в сношения с путешественниками. Пленник долго и настойчиво отговаривал его от этого и уверял, что эти путешественники ненавидят туарегов и готовы убить всякого, кто только приблизится к воздушному шару.
Однако слова пленного не возбуждали доверия, и араб направился к воздушному шару.
Благородство племени, к которому принадлежал араб, служило д'Эксу ручательством, что в его рассказе нет вымысла. Д'Экс сейчас же догадался, что пленник араба -- Энок, который и придумал сказку, чтобы напугать араба и не допустить его до переговоров с воздухоплавателями. Д'Экс понимал, что достаточно одного слова, чтобы погубить Энока, но ему совсем не хотелось наказывать того рукою туарега. Поэтому он отвечал уклончиво, рассчитывая на то, что туареги выдадут ему Энока, а он доставит пленника в Барруа, где предаст его суду. Д'Экс начал расспрашивать туарега о приметах пленного европейца, его одежде и т. д. и убедился, что его предположение верно. Но на предложение выдать пленника Могаммед Эль-Амра отвечал отказом, хотя д'Экс сказал ему, что он требует выдачи Энока, чтобы отвезти его к майору Жермену, который потребует его к ответу за бегство.
-- Я передам пленника только самому Сиди Жермену,-- сказал араб.-- Но ведь его нет с вами?
-- Его нет с нами,-- отвечал д'Экс,-- но зато с нами его сын Рене.
-- В таком случае пусть он приедет в наш лагерь, и тогда мы переговорим о выдаче пленника,-- сказал араб.-- Я согласен выдать его сыну моего друга.-- Затем туарег удалился, оставив д'Экса одного размышлять об этой встрече.
В полдень д'Экс отправился вместе с Рене и Збадьери в лагерь туарегов.
Лагерь состоял из пятидесяти палаток. Возле темных палаток бродили верблюды, щипавшие траву; одни из них, вьючные животные, большие и неуклюжие, другие -- мехари, беговые верблюды, отличавшиеся более красивым и тонким телосложением. В лагере виднелось мало народа: чернокожие рабы, молодые женщины и несколько воинов, так как остальные, очевидно, отправились в какой-нибудь набег.
Прибытие трех воздухоплавателей привело лагерь в оживление. Могаммед Эль Амра вышел на встречу гостям и привел их в середину лагеря, к месту, устланному превосходными арабскими коврами. Могаммед Эль Амра уселся на ковер со скрещенными ногами, и около него поместились шесть туарегов, очевидно, из наиболее почетных лиц. Позади них, на некотором расстоянии, разместились полукругом остальные воины, а дальше толпились черные рабы, женщины, дети, с любопытствомъ рассматривавшие новоприбывших. Д'Экс, Рене и Збадьери сидели против начальников туарегов, и Рене с жадным любопытством разглядывала совершенно новую и непривычную для нее обстановку.
Могаммед Эль Амра превосходно объяснялся по французски, так как провел детство в Алжире и учился во французской школе. Он был очень расположен к французам и даже хотел заключить с ними союз. Услышав из уст капитана рассказ об измене Энока, он согласился выдать его д'Эксу.
В заключение переговоров привели Энока. Он не был связан, но возле него поместились два вооруженных туарега, не спускавшие с него глаз. Могаммед Эль Амра, желая блеснуть красноречием, сказал, обратясь к Эноку, цветистую речь, в которой упрекал его в подлости и нарушении законов пустыни.
Энок понял, что он теперь в руках своих врагов. Он не боялся туарегов: хорошо зная нравы обитателей пустыни, он был уверен, что ему не трудно откупиться от них. Но снова сделаться пленником д'Экса он вовсе не желал, понимая, что его измена будет жестоко наказана майором Жерменом. Его изворотливый ум энергично работал, измышляя, как бы вывернуться из беды. Пока Могаммед Эль Амра говорил свою речь, Энок смотрел на Рене, и в его голове созрел целый план.
-- Могаммед Эль Амра,-- сказал он -- это правда что я нарушил законы пустыни, но извинением тому может служить то, что я их не знал. Я твой друг, Могаммед Эль Амра, а это твои враги, потому что они тебя обманывают. Остерегайся их. Они хотят погубить тебя и меня...
-- Докажи свои слова, собака!-- вскричал Могаммед Эль Амра.-- А не то...
-- Я могу сейчас же представить тебе одно доказательство, что тебя обманывают, остальные приведу потом. Поверишь ли ты мне, если я тебе докажу, что над тобою посмеялись?
-- Говори!-- отвечал Могаммед Эль Амра, которого поколебала уверенность Энока.
-- Ну, так слушай! Тот, кого тебе выдают за сына майора Жермена -- низкий обманщик, и я сейчас докажу тебе это. Это не сын Жермена, а переодетая женщина. Скажи же, могут ли обманщики быть друзьями благородных туарегов?
В толпе туарегов послышался ропот. Энок понимал, что он ставит на карту свою жизнь и может одним ударом или выиграть все или, проиграть. Смущение д'Экса, испуг, отразившийся на бледном лице Рене, послужили как бы подтверждением обвинения Энока. Ни капитан, ни Рене не поднялись, чтобы с негодованием опровергнуть обвинение, и Энок торжествовал.
Туареги заволновались. Эти дети пустыни легко переходят от одного чувства к другому, и гнев забушевал в их сердцах. Объяснять им, как произошло все это, было совершенно бесполезно. Настаивать на своих словах тоже было напрасно.
-- Это правда,-- сказал капитан вставая.-- Этот ребенок -- женщина (- ну, наконец-то! Все карты открыты. - germiones_muzh.), дочь майора Жермена. Но разве женщина не так-же священна в глазах благородных туарегов, как и мужчина?
Благородство, которым дышала мужественная фигура капитана, взявшего под свою защиту дрожащую от страха Рене, произвело впечатление на Могаммеда Эль Амра, но все-таки глаза его гневно сверкали, когда он велел женам своих воинов увести с собою Рене. Затем, обратившись к д'Эксу и Збадьери, он сказал:
-- Вы мои пленники, и я покажу вам, что над туарегами нельзя смеяться безнаказанно…
ЛЕО ДЭКС (ЭДУАР ДЕБЮРО. 1864 - 1904. офицер и воздухоплаватель)