ПЕРВЫЕ ПРИЗНАКИ ИЗМЕНЫ
Мурзук вскоре скрылся под горизонтом. Мало по малу исчезли и скалы, и внизу снова расстилалась пустыня.
Огромная песчаная область, над которою летел воздушный корабль, занимает к югу от Мурзука пространство в 8000 квадратных миль. Этот песчаный океан совершенно лишен воды и растительности.
Путешественники удалились на покой в свои каюты, за исключением Пеноеля, который должен был дежурить, и д'Экса, записывавшего события дня в корабельный журнал. Вдруг в его палатку вошел Збадьери и шопотом, боязливо озираясь кругом, проговорил на своем ломаном языке.
-- Я... хотел сказать, капитан, важный вещи... зачем Энок хотел опоздать нас в Мурзук.
Эти слова араба снова пробудили подозрения д'Экса. Он вспомнил замешательство Энока, его старания воспрепятствовать Збадьери поговорить с арабом. С большим трудом, при помощи нескольких французских слов, которые были ему известны, Збадьери рассказал, что он слышал, как Энок расспрашивал про итальянский караван и справлялся, в какой промежуток времени быстроногий верблюд-мехари мог бы нагнать его. Кроме того Эноку сказали, что итальянский караван, повидимому, имеет целью помешать успеху французской экспедиции в Чаде. Когда Энок заметил, что Збадьери прислушивается к его разговору с арабом, он сейчас же прервал беседу. Это показалось Збадьери очень странным, также как и то, что он ничего не сообщил об итальянском караване своим спутникам. Затем араб, посланный разыскивать Энока, сказал Збадьери, что туземец Джиль, к которому отправился Энок, вовсе не болен. Араб нашел его оживленно беседующим с Эноком. Энок писал письмо, должно быть, одному из европейцев в итальянском караване и отдал его затем Мохаммеду с просьбой немедленно отправить его на быстром мехари в догонку итальянскому отряду. Прощаясь с Мохаммедом, Энок сказал ему: "надо, чтобы твой посланный прибыл туда раньше нашего шара". Мохаммед ответил: "не беспокойся, так и будет".
Из слов Збадьери было ясно, что Энок что-то скрывает от своих спутников. Ничего не было странного в том, что Энок написал письмо одному из прежних сотоварищей, который находился в итальянском караване. Но странно было, что он скрывал от всех столь простой поступок и облекал его какою то тайной. Еще подозрительнее было то, что, получив важные известия о цели итальянского каравана, Энок не счел нужным сообщить объ этом д'Эксу или кому нибудь из своих спутников.
Чем больше размышлял д'Экс об этом, тем подозрительнее казалось ему поведение Энока. У него мелькнула мысль, что Энок нарочно желает задержать их. Уж не он ли испортил воду в резервуаре, для того чтобы заставить д'Экса остановиться? Сначала д'Экс решил было подвергнуть Энока прямому допросу, но потом решил лучше не делать этого, чтобы не возбуждать его недоверия, так как тогда трудно будетъ уследить за ним.
Поговорив с Пеноелем и приказав Збадьери хранить молчание, д'Экс отправился спать. Пеноель остался на вахте и безмолвно следил за однообразным видом расстилавшейся внизу пустыни. Песчаные дюны тянулись по всемъ направлениям на необозримом пространстве, достигая местами высоты настоящих гор, между которыми виднелись ущелья с обрывистыми стенами.
В два часа на смену Пеноелю явился Энок. Оставшись один, он долго прогуливался взад и вперед в узком пространстве между каютами и машиной. По его нетерпеливым движениям можно было догадаться, что его преследует какая то мысль. Он то останавливался, то брал в руки и тщательно осматривал разные предметы снаряжения, затем снова клал их на место. Лицо его все время было нахмурено, как будто он искал и не находил чего то. Но вот он, словно вспомнив о чем то, подошел к двигательному механизму, стал разбирать и осматривать его отдельные части, как это делал Фарльган. Рассмотрев то, что ему было нужно, Энок снова собрал машину так, чтобы нельзя было заметить, что кто то к ней притрагивался, и затем, успокоенный, облокотился на край корзины и вперил взор въ беспредельную даль пустыни.
Восток светлел,-- занималась заря. Подул свежий утренний ветерок, ускоривший движение шара, гайдропы которого быстро волочились с дюны на дюну.
Фарльган поднялся раньше всех. Вслед за ним вылезли из своих палаток и другие пассажиры. День прошел однообразно, и только к четырем часам вид пустыни начал изменяться -- показались первые предгорья скалистых гор Тюммо. Ни разу еще природа пустыни не казалась путешественникам такой мрачной и негостеприимной, как здесь. Голые обнаженные скалы, с крутыми, точно обрубленными боками, были темновато-серого цвета. Казалось, горы задрапировались в траур, и их унылый, зловещий вид производил на путешественников еще более угнетающее впечатление, нежели однообразие песчаной пустыни. Там и сям чернели отверстия глубоких пещер, казавшихся входом в подземное царство.
-- Посмотри,-- сказал Пеноель Рене, показывая ей на карте местность, над которой они проносились,-- об этой части Сахары трудно было бы судить, еслибы ветер не гнал наш воздушный шар над этим хаосом никому недоступных скал. Попасть сюда невозможно иначе, как на воздушном корабле. Мы совершили бы преступление против науки, еслиб не воспользовались случаем и не отметили на карте все, что нам удается видеть, и чего еще не видал никто.
-- Вероятно, караванная дорога проходит где нибудь по более доступным местам?-- заметила Рене.
-- Конечно. Она лежит в тридцати километрах далее к западу в очень широкой природной расщелине гор, в глубине которой лежит маленький оазис Тюммо.
Весь этот день, канун нового года, воздухоплаватели провели в дружеской беседе, вспоминали друзей и родных, от которых они удалялись все дальше и дальше. К пяти часам вершины скал скрылись в облаках, которые клубились над ними; шар врезался в самую толщу этих облаков, и несколько времени воздухоплаватели были окутаны непроницаемым туманом. Вскоре, однако, шар выбрался из облаков на свободу, и тогда путешественники увидели под своими ногами море клубящегося тумана, скрывавшего от них очертания гор и все остальные предметы…
ЛЕО ДЭКС (ЭДУАР ДЕБЮРО. 1864 - 1904. офицер и воздухоплаватель)