Маленький человек как "святая простота", как большой ребенок, безобидный и наивный, перед которым должно быть стыдно великим и сильным мира сего - увиден был Пушкиным ("Станционный смотритель" Вырин) и показан всему миру Гоголем (Акакий Акакиевич Башмачкин). И яснее ясного было в старой русской литературе, что нивчем он, маленький человек, по своей малости невиноват, и что тот, кто обидел его - проклят навеки! - Но вот наступила новая эпоха. И в ней маленький человек становится уже иным. Стараниями больного Зощенко, жестокого паталогоанатома Булгакова, Войновича ("на хрен Войновича! Вон его из списка! Он еврей! Он предатель! Это ненаша литература!!" - Спокойно, Маша, я Дубровский. Чонкина он написал в СССР; нечего тут устраивать литературных "чисток" и вытерпите уж как-нибудь одного еврея) и прочих маленький человек - это уже восторжествовавший Хам. Он вредит и ломает даже сам того не желая. Понятно, что произошел некий жестокий слом в понимании этого архетипа. Но кто первый его произвел?
- Я былбы рад сказать, что это сделал советский писатель. Но это был Достоевский. - Его Фома Фомич Опискин, воспользуемся словами рассказчика "Села Степанчикова и его обитателей": человечек самый ничтожный. Карлик. И самый утонченно жестокий. Это нравственный фокусник, интеллектуальный престидижитатор. Он сампосебе ниначто не способен: может только других "заряжать". И он уничтожает всех вокруг себя именно за то, что он маленький и ядовитый - а они большие и добрые...
Бесхарактерность и легкомыслие больших и добрых - тоже коронная тема Достоевского.
Федор Михалыч смотрел в пропасть (Гоголь туда соскальзывал, но смотрел не туда - а оттуда).