в 1907 году начала строиться Амурская железная дорога. Мне шел уже 18-ый год. В то время я подружился с семьей Тобольских: отец и два сына. Они тоже работали у (купца. - germiones_muzh.) Герасимова. Старшего звали Григорием, а младшего Петром. Он на два года был старше меня. Высокий и здоровый был парень. А Григорий не совсем был здоров, у него болели глаза, из них все время текла слеза.
А уже молва прошла, что на Амурской железной дороге начались земляные работы по сооружению насыпи и плотничные работы: рубить дома. И вот мы давай сговариваться, чтобы ехать на Амурскую. Старик Тобольский не согласился, ему уже было около 50-ти лет: не в силу ему было на земляной работе. А братья Григорий и Петр согласились. Отец наказал им, что если заработки будут плохие, то чтобы возвращались обратно.
Мы рассчитались у Герасимова, получили деньги, собрались и поехали. До станции Стретенск доехали поездом, а со Стретенска наняли ломовую подводу до станции Бушулей, которая была уже на трассе будущей дороги, и там уже работы начались.
В Бушулее жили тунгусы, занимались и хлебопашеством и скотоводством, а основной промысел у них был звероводство. Богатые ходили в тайгу к орочонам и якутам, возили им продукты и боеприпасы (свинец, порох, капсули), а у них забирали пушнину: шкурки белки, рыси, росомахи, медведя, сохатого.
В Бушулее мы рассчитались с возчиком, котомки за плечи и пешком пошли искать работу. От самого Бушулея дорога на Зилово шла падью, и работали все на лошадях, возили грунт. Нам подсказали идти на 20 версту от Бушулея, там подрядчик англичанин, и у него возят грунт тачками.
Дошли до 20 версты и решили остановиться поработать. Пошли в контору, там приняли нас с удовольствием. Мы получили инструмент, ломы, кайлы, лопаты, 2 тачки. Выписали нам продуктов на 2 дня, а потом мы должны были брать у десятника ордер, смотря по выработке. Цены на продукты были такие: хлеб печеный полубелый 10 коп. фунт, мясо 20 коп., крупа гречневая тоже 10 коп., масло животное 50 коп. фунт.
Выбрали место посуше, возить грунт метров 30 по ровному месту, только на насыпь завозить все же в гору. Сделали себе тут же из корья (хвороста) балаган. Десятник привез нам доски для поката, по которым грунт возить на насыпь. Цена на грунт была такая: мягкая земля без камня — 1 руб. 20 коп. кубическая сажень, а если есть мелкий камень, то 1 руб. 40 коп.; с камнем валуном, который надо разбивать кувалдой, — 1 руб. 80 коп., а скала с бурением скважин — 3 руб. кубическая сажень.
Мы приступили к работе. С младшим братом возили тачки. А Григорий в забое землю рыхлил ломом и кайлой. Июнь месяц. Солнце всходит, и мы уже работаем, тачек 20 вывезем, а потом только завтракаем. Варили сами. Тут же на работе кипятили чай в котелке и пили его с рыбой кетой. И снова работали до обеда, в обед 2 часа отдыхали, варили суп в котелке или кашу, затем опять катали тачки до вечернего чая, после чего трудились до 9 часов вечера. Таким образом, рабочий день длился у нас 16 часов. Так мы проработали неделю. Замерили, подсчитали. У нас вышло по 40 копеек в день. А проедали мы по 55 копеек в день. Вышло, что мы уже в долгу. Тут мои товарищи загрустили, видя, что заработка не получается. На руках мозоли натерли, так что больно было держать лопату или лом.
Проработали мы еще недели полторы, замерили свою выработку. Выходит, что еще должны конторе 6 руб. Тогда попросили ордер на продукты. Десятник замерил нашу выработку и говорит, что у нас мало выработки, пожалуй, не хватит того, что вы заработали. Мы ответили, что на земле раньше не работали, не привычные, а вот привыкнем, будем больше вырабатывать и отработаем. Он согласился и написал нам ордер на 5 руб. Вечером мы набрали продуктов, а утром пришли сдавать инструмент. Переводчик спрашивает: почему не работаем. Мы отвечаем: расценки малы, прибавьте расценки, будем работать.
— А сколько бы вы хотели?
— Четыре рубля за кубическую сажень.
Тут хозяин руками замахал, дескать, не можем дать такую цену. А мы требуем, чтобы отдали паспорта. Тут еще артель в 8 человек подошла, тоже принесли инструменты. Тогда хозяин распорядился, чтобы нам выдали документы.
Так мы бросили эту работу, взяли паспорта и пошли дальше.
Такое положение было не у одних нас, а у всего работного люда. Управление железной дороги все работы на участках по 30-40 километров сдавало крупным контрагентам (лицо, которому поручено дело от правительства), а контрагенты участки поменьше сдавали подрядчикам (лицо, которое снимает подряд, подряжается на что-либо), подрядчики тоже сдавали — уже чикрядчикам (лицо, нижестоящее после подрядчика). Государственная цена была ассигнована 12 руб. за кубическую сажень, а рабочим платили только 1 руб. 20 коп. Вот и скитались рабочие от одного подрядчика к другому, и как задолжают за питание, то бросали работу и шли дальше к другому хозяину.
Мы нанимались еще два раза, и снова уходили. Затем попали к одному чикрядчику У него 20 лошадей было. Он подряжал рабочих по 1 рублю в день, и работа была только накладывать землю в колымаги. Мы тут остановились и проработали 2 недели. Мои товарищи рассчитались и уехали обратно в Оловянную. Их отец наказал при плохом заработке возвращаться обратно домой, где они получали 30 рублей в месяц, это больше рубля в день. Братья были томские, а подрядчик в Оловянной был земляком.
А я не поехал, познакомился с одним приискателем, с пожилым, но хорошим пьяницей. Подойницын была его фамилия. Выпивал он подходяще, а после выпивки болел, трясло его.
Пришел он как-то ко мне, трясется, просит 50 копеек на похмелье. Я ему дал, он опохмелился, поправился и вышел на работу. Он мне сказал:
— Вот немного подзаработаем и пойдем на прииски. Там, ежели попадем на хорошее золото, то можно тысячу рублей за лето заработать. В Амазаре хищник (Амазар это в Забайкалье; а "хищник" - "дикий", независимый старатель. - germiones_muzh.) Еврацкий нашел богатое золото, он мне знакомый и возьмет нас в артель. А тут мы ничего не заработаем, и зимой подохнем с голоду. А на Амазаре богатое золото, намывают по золотнику и по 2 в день на человека.
Меня все это очень заинтересовало, я давно мечтал попасть на прииски, где можно быстро заработать и поправить свое состояние.
Вечерами Подойницын мне рассказывал, как он проработал на приисках 20 лет, и где и когда, на каких приисках зарабатывал хорошо. Многие его товарищи стали купцами, разбогатели.
— А я не разбогател, губит меня эта проклятая водка, пропиваю все заработанное до последней копейки. А поскольку ты не пьешь водку, то как попадем на хорошее золото, то ты сразу станешь человеком.
Этими рассказами Подойницын меня привязал к себе, и мы с ним подружились. С недельку проработали, рассчитались и пошли дальше. К нам еще припарились двое товарищей, один Юсупов, а другой Магарин.
Пошли пешком, прошли один день, и на перевале, не доходя до станции Зилово, нам встретилась так называемая «безработная партия», в которой было много политзаключенных, отбывших уже наказание. Они взяли подряд на строительство железной дороги прямо от казны или, как сказать, от государства по тем же расценкам, что брали частные подрядчики и контрагенты, которые сами потом нанимали рабочих и платили им в два или даже в три раза меньше. Поэтому у нас и не получался заработок. А у партии безработных заработок получался хороший. Но была другая закавычка. Они взялись по договору закончить полностью всю насыпь в 5 километров. И после сдачи ее комиссии, только тогда получить деньги. Никаких авансов в счет работы не давали. Правда, у них была договоренность с несколькими купцами, чтобы они снабжали их продуктами питания.
Первое время купцы снабжали хорошо, и работа у безработных тоже шла хорошо, но народ все к ним припаривался. И со ста человек набралось полторы тысячи. Четыре километра уже закончили, и остался только один километр.
Но тут контрагенты видят, что для них дело плохо оборачивается, и купили поставщиков продуктов, уплатили им все, на сколько они выдали продуктов комитету, и заставили их отказаться поставлять продукты безработной партии. Народ начал голодать. Голодным много не поработаешь на земле, она просит хорошего питания. У кого не было средств на продукты, начали бросать работу и уходить к подрядчикам, а подрядчики и контрагенты немного надбавили расценки с тем расчетом, чтобы побольше набрать себе рабочих рук.
Мы тоже шли сюда с таким намерением — остаться тут работать. Но когда мы зашли в эту безработную партию, у них происходил развал, у кого не было средств все разбегались. Мы остановились у одной палатки и стали расспрашивать про работу. И тут наш старшой артели, Никифор Подойницын, встретил знакомого ему приискателя Павла Васильева и его жену Катерину. Где-то они вместе работали на прииске. Они пригласили нас в свой балаган и рассказали:
— У нас в партии от полутора тысяч человек осталось только 800. И каждый день уходит человек 20-30. Мы тоже собрались уходить. А вы, наверно, пробираетесь на Амазар?
Никифор ответил:
— Да, на Амазар. Но вот не с чем идти. Хотели подзаработать.
Павел сказал:
— Подработать бы тут можно было бы. Но денег нет, не платят. И в продуктах купцы отказывают. У кого были какие запасы — держатся, продают последнюю одежонку. А нет ничего — день, два — поголодают, уходят. Тут, говорят, недалеко, километров 8, подрядчик платит ничего. У нас ходили, узнавали, и хотят завтра идти туда. Давайте и мы пойдем. У меня есть хороший товарищ. Просит с политзаключенными не оставлять. Ему тоже охота на прииски пробраться. Он отбыл каторжных работ 6 лет. И зовут его Зиновий Соловьев.
Никифор нам все это рассказал и спросил:
— Не возражаете, если возьмем их в свою артель?
Мы говорим:
— Нет, и хорошо будет то, что Катерина будет готовить пищу пока за питание, а когда дойдем до Амазара и станем зарабатывать, то будем ей платить.
Но Никифор оборвал нас:
— Катерина сама умеет очень хорошо мыть золото, она родилась на прииске и все это дело хорошо знает и вряд ли согласится готовить еду.
— Ну да ладно, все это будет видно, как доберемся до Амазара, — ответили мы.
К нам подошли еще двое товарищей и попросились в нашу артель, вместе путешествовать. Один молодой, в моих годах, высокий такой детина, Николаем его звали, он был из Белоруссии, Могилевской губернии, а второй иркутянин, по имени Самсон. И вот нас собралось пять человек мужчин и одна женщина.
Переночевали, утром встали, поели кое-что и пошли до другого подрядчика. 8 километров мы прошли быстро и раньше обеда пришли в контору одного крупного контрагента Третьякова. Решили у него остановиться, чтобы немного заработать и двигаться дальше на Амазар.
Самсона уполномочили артельщиком, он на язык был говорун и грамотный. Он был судьей, да за пьянство его прогнали. Пошел он в контору и спросил насчет работы. Хозяин сказал: «С удовольствием», разделил расценки на земляные работы, такой же грунт он нам дал по цене 2 руб. 50 коп. за кубическую сажень. Грунт был со щебнем и возить было недалеко, метров 30, и даже под уклон. Насыпь в этом месте была невысокая, всего один метр. При этом его лошади, таратайки и инструмент.
Мы согласились, получили инструмент, подыскали место работы и на второй день утром вышли на работу. Нас, молодых, заставили лошадей гонять. Отвозка была недалеко (метров 150) и ровной, забои невысокие. Никифор же, старый приискатель, знал все эти прихоти и увертки, кочки для замера стал делать набивные, где ложбина, тут возьмет сантиметров 20, а борта подведет сантиметров 50. Работали мы как сумасшедшие, по 16 часов в день, начинали утром в 5 часов и заканчивали в 8 часов вечера. Замерили и подсчитали, что вырабатывали мы 5-6 кубических саженей и выходило по 1 руб. 50 коп. в день, так что съедали мы не все, что зарабатывали, половина оставалась.
Так мы проработали 2 недели и решили рассчитаться и идти до Амазара. Хозяин стал нас уговаривать:
— Я вам добавлю 20 копеек, на куб 2 руб.80 коп.
Но мы были неумолимы, хотя Никифор сказал хозяину:
— Мы останемся, если вы дадите плату 3 руб. за кубическую сажень.
— Нет, — ответил хозяин — мне тогда самому ничего не останется.
Тогда мы начали сдавать свою работу. Десятник все обмерил, пишет себе, а я себе. Он думал, что я малограмотный, и решил нас обсчитать. Когда с Никифором пришли в контору, то десятник сказал:
— Я подсчитал 52 кубических саженей на 83 руб.20 коп.
На что я ответил:
— А по нашим подсчетам выходит 72 кубических саженей на 115 руб. 20 коп.
Десятник стал выкручиваться: говорит, обождите, я пересмотрю, может быть, что-то пропустил. Но Подойницын был серьезный:
— Вы ерунду не говорите и не крутите. А то я сейчас пойду к уряднику и пожалуюсь, что вы нас обсчитали…
АНДРЕЙ ФИЛИППОВ (1889 – 1974. забайкальский казак. Батрак, золотоискатель, участник 1 Мировой, партизан гражданской, прораб)