«ХРАБРЕЦЫ»

давным-давно, когда я был еще маленьким мальчиком, на улицах Мадрида можно было встретить странного кабальеро лет тридцати, в черном длиннополом сюртуке и в цилиндре. Высокий, угловатый, с орлиным носом, маленькими глазками и торчащими, кверху закрученными усами, он своим обликом напоминал Дон Кихота, а траурным одеянием походил на вдовца. Да он и был вдовцом — вдовцом счастья и радости, жертвой несчастной любви, человеком, отказавшимся от крупного наследства, завещанного ему родителями. В минуты отчаяния, находившего на него от сознания своего полного одиночества и печального состояния кошелька, он был способен на любые чудачества и сумасбродства.
Родился он в Арагоне — стране любви. В то время, к которому относится мой рассказ, он вел жестокую борьбу с нищетой; жил он в Мадриде в самом конце Посольской улицы, вместе с женщиной легкого поведения, по уши влюбленной в этого чудака, вечно носившего траур.
Однажды вечером герой нашего рассказа — назовем его Диего — вышел из театра со своей простоватой, но любившей принарядиться подругой.
У дверей дома, где они жили, девица вдруг обратилась к своему спутнику:
— Черт побери! Совсем забыла тебе сказать: мне хочется есть, а у нас, как назло, ничего нет.
— Ну что ж! — ответил Диего. — Раз ты проголодалась, без ужина не останешься. Кое-какая мелочь у меня еще найдется. Таверна Барранко открыта, яичницу нам приготовят где угодно. Идем.
— В таверну Барранко? — переспросила девушка. — Я в этой шляпе, а ты в своем колпаке и салопе? Да ведь туда не всякий осмелится войти!
— Почему?
— Потому что там собираются такие люди...
— Какие?
— Воры, бандиты, всякий сброд.
— Вздор! Ничего не случится. Сами не будем приставать — и нас никто не тронет.
— Но...
— Я сказал — пойдем. Будь спокойна, ничего с нами не случится.
Девушка отлично знала: уж если Диего что-нибудь взбредет в голову, то лучше ему не перечить, поэтому, замолчав, она последовала за ним.
Узкий полутемный зал с низким закопченным потолком и грязными стенами. Против входа стойка, несколько грубо сколоченных сосновых столиков и табуреток. Так выглядела таверна, куда зашел Диего со своей возлюбленной.
За стойкой стоял широкоплечий, коренастый, угрюмого вида трактирщик в рубахе с засученными рукавами и зеленом в черную полоску фартуке. За столом посреди зала сидело несколько мужчин: лицо наиболее привлекательного из них не предвещало, однако, ничего доброго.
Нам нет надобности пересказывать те приветствия и шуточки, которыми компания завсегдатаев встретила сеньориту в шляпке и сеньора в цилиндре, когда они появились в дверях таверны. Даже сам трактирщик не мог скрыть своего удивления.
— Подайте нам яичницу с ветчиной и бутылку вина, — сказал Диего хозяину таверны, усаживаясь со своей спутницей напротив стола, за которым восседала почтенная компания.
Трактирщик юркнул на кухню. Неизменные посетители славного заведения оживленно зашептались друг с другом, а когда хозяин подал ужин, они стали открыто, вслух насмехаться над вновь прибывшими.
— Послушай,— сказал один из них, толкая в бок соседа,— почему бы тебе не купить своей Исидоре такую вот шляпенцию?
— Ха, да тогда ей придется купить мне такую же трубу, как у того сеньора! — отвечал его приятель.
Спутница Диего сидела как на углях.
— Уйдем отсюда, — шептала она.
— Ешь и молчи, — отвечал ей Диего.
Забияки, видя, что их остроты не достигают цели, решили перейти от слов к делу и принялись бросать хлебные корки на стол, где ужинали «господа».
— Ты была права, — тихо проговорил Диего, обращаясь к своей подруге. — Эти типы затевают скандал. Я сейчас расплачусь, и мы уйдем. На кой черт нам с ними связываться.
Но не успел Диего опустить руку в карман жилета, как кусок хлеба величиной с полкаравая угодил прямо в голову его спутнице.
Диего побелел, как полотно, предостерегающе махнул девушке рукой и направился к столу, за которым восседала компания забияк.
— Кто из вас самый храбрый? — глядя на них в упор, спросил Диего.
— Ха-ха-ха! Для вас — любой! — ответил один из них.
— Вы ошибаетесь, — возразил Диего, — мне нужен самый храбрый.
— А я вам повторяю, что для вас — любой, — ответил ему другой забияка. — Да хотя бы и я. Ведь это я бросил...
— Вы?
— Я.
Диего положил левую руку на стол, правой выхватил из кармана альбасетский клинок и пригвоздил им свою ладонь к столу; потом в правую руку взял короткую наваху, открыл ее зубами и крикнул в лицо своему противнику:
— Вот так дерутся настоящие храбрецы. Подходите!
И пока «храбрецы», завсегдатаи таверны, словно трусливые волки, заслышавшие хриплый лай волкодава, спешили выскользнуть в дверь таверны, Диего извлек клинок из ладони и спокойно сказал, подходя к своей возлюбленной, которая с ужасом взирала на него:
— Я же говорил тебе, что ничего с нами не случится.
______________________________________________

(- нет слов. Золотой респект! Снимаю шляпу. Хорошо, что в этот раз не нужно выносить телА:). – germiones_muzh.)