Я сидел у штаба с автиком на коленях. Да просто так сидел - не охранял... Нашав рота стояла в пустых дачах. Хорошие были дачи до войны. По краю были наши окопы, блиндаж, снайперский секрет. Укропы пока только обстреливали, не подходили.
Подъехал патруль, вывели кого-то с пакетом на голове. Я увидел, что с ним что-то нетак, но непонял, в чем дело. Завели на двор, сняли пакет - это был негр. Молодой парень.
Не прошло и минуты, вся рота появилась тут же. - А раньше было пусто. Все кричали:
- Негр! Отдйте его мне! - Думали, он американец.
Он испугался. И закричал по-русски:
- Да я русский!
- Пиздишь! - закричали все.
_ Я только неделю освободился! - оправдывался он.
- А где сидел? - неверили ему.
Он сказал. Семь лет сидел в укропской тюрьме - избил мента.
- У нас ориентировка: негр корректирует огонь укропской ратиллерии, - сказал наш комроты. Он был молодой пацан, позывной Бранислав.
- Это не я!
- Да кто тут еще негр? - неверили ему.
- Да хоть мой брат!
Он был местный - отец только зимбабвиец.
- Вот брата и убьем! - обрадовались все.
Он не имел сил возражать. Война есть война.
На самом деле это местные скины на них накапали. Его брат их бил. Мы его тоже взяли. Он был качок.
Кого наши патрули забирали, заставляли рыть окопы и всякое такое. Их назвывали "рабами". Неделю, месяц. Ну, как попадет.
Его попробовали назвать Обамой. Но он послушал час и отказался. Сказал, что на зоне был "Тихим". Так и стали.
Его брат качок стал "Тайсоном". Вечером пришел казак из казицынских, он был хорошмй рукопашник. Выпил и потретбовал негра на бой. Я послал его подальше.
Наш водила приехал добровольно, с гуманитаркой. Он был пожилой и религиозный. Не хотел ездить, хотел в окопы. Его не пускали. Я его звал "Блаженный". Один из наших снайперов при мне сказал комроты, что стыдно - он должен дать своему бойцу берцы. Блаженный ходил в сланцах. У комроты не было ничего - он при мне снял свои собственные берцы и поставил их на стол. - Я его нелюбил, но тут мог только аплодировать